ДРЕВНЕРУССКОЕ ИСКУССТВО

ОБ АРХИТЕКТУРНОЙ КОМПОЗИЦИИ ДРЕВНЕРУССКИХ ВЫСОКИХ ИКОНОСТАСОВ

Уже во времена, довольно удаленные от эпохи иконоборчества, когда была разработана богословская доктрина икон и религиозных образов, лежавшая в основе всего дальнейшего развития декора и росписи восточноправославного храма, в том числе и алтарной преграды, существовало значительное количество типов 10 иконологических схем алтарных преград.

Одним из таких типов можно назвать тип пятнадцатифигурного деисусного чина (Христос, Богоматерь, Предтеча и 12 апостолов)11, который устанавливался на темплоне алтарной преграды с ярусом праздников или без него. Этот тип был одним из наиболее распространенных в византийском мире и затем стал каноничным 12.

Вторым типом алтарной преграды является система декора, которая состояла только из тябла праздников 13. Несколько позднее появилась модификация этого типа --к праздникам прибавилось изображение "Деисуса" 14.

Третьим типом алтарной иконологической схемы можно назвать также праздничный чин с "Деисусом", который в отличие предыдущего находится в центре праздничного яруса 15.

Четвертым типом алтарной иконологической схемы является деисусный чин, состоящий всего из пяти фигур (Христос, Богоматерь, Предтеча и два архангела) 16. Этот тип известен нам уже в Киевской Руси, но особое распространение он, видимо, получил во Владимиро-Суздальской Руси 17.

Пятый тип - это способ декорирования алтарного темплона только тремя иконами, в число которых входили иконы "Спаса", "Богоматери" с младенцем на руке (тип "Одигитрии" или "Умиления") и икона храмового праздника или святого, которому посвящен храм18. Такие иконостасы, очевидно, были распространены и на Руси. В этом смысле следует понимать сообщение новгородской летописи: "В лето 6845 [1337] месяца июля 8 явился знамение в Новгороде, в церкви Святыя Троицы на Редятине улице: стукну в церкви и вниде сторож видети бывшего и се икона святая Богородица, держаще сына на руку, стояще над дверми от северной стороны на другом поясе и также икона в той час полдень сниде с высоты и ста о себе ничем не поддерживаема" 1в. Сохранилось и еще одно доказательство: на западном фасаде Спасо-Преображенского собора на Берестове находятся позднейшие изображения - в центре "Спас", слева - "Богоматерь" типа "Одигитрии" и справа - "Преображение" 20. Если принять во внимание, что существовал во все времена обычай при поновлении росписей сохранять старую иконографическую схему и что декор западного фасада нередко служил отображением декора алтаря и, в частности, алтарной преграды21, то можно предположить, что указанный тип иконостаса находился в церкви Спаса на Берестове.

Шестым типом был такой деисусный чин, который состоял из семи фигур (к пятифигурному "Деисусу" были добавлены фигуры апостолов Петра и Павла). Думается, что этот вариант возник не ранее XIV столетия, по крайней мере, известные нам памятники такого рода датируются только концом XIV века и позднее 22. Возможно, этот тип и был непосредственным предшественником высокого древнерусского иконостаса и тем ядром, из которого последний развился 23.

Несмотря на перечисленное выше разнообразие типов темплонов, они оказываются между собой связанными догматическим содержанием. Во всех иконографических схемах находят свое отражение идеи воплощения, искупления и Страшного суда, но каждый раз они различным образом акцентированы. Так, например, в пятнадцатифигурном деисусном чине сильнее чувствуется звучание идеи Страшного суда. Что же касается идеи воплощения, то она находила свое выражение уже в одном том, что фигура Христа была написана на иконе красками 24. Догмат искупления был связан с идеей Страшного суда, но здесь звучал он отнюдь не очень ясно, что, видимо, и послужило причиной добавления к пятнадцатифигурному "Деисусу" еще и фриза праздников, непосредственно раскрывавших эту идею. Идея Страшного суда трактовалась как торжество добра, как торжество человечности25. Всестороннее рассмотрение идей алтарных композиций, естественно, будет чрезвычайно неполным и неточным, если мы будем основываться только на данных иконографии, важную роль сыграло здесь и художественное переосмысление образов. Систематическое рассмотрение этой проблемы - дело будущего, в настоящей статье для нас чрезвычайно важен тот факт, что алтарные композиции являлись сложными интерпретациями символики и догматики алтаря, акцентирующими то или иное его значение.

10 В дальнейшем при выделении типов речь будет идти только о памятниках после иконоборческого времени.
11 Памятники этого типа известны на территории Югославии и Южной Италии
12 Любопытно, что в XVII веке сложный деисусный чин высоких русских иконостасов Никон стремится заменить пятнадцатифигурным апостольским чином этого типа (Н. Сперовский. Старинные русские иконостасы. СПб., 1893).
13 К. Вейцман особо отмечает, что наиболее древним из всех сохранившихся фризов подобного рода является фриз, состоящий из двунадесятых праздников с включением в него "Воскрешения Лазаря" (К. В е и ц м а н. Ранние иконы.- "Иконы на Балканах". София - Белград, 1967, стр. XIV).
14 G. et M. Sotiriou и. Указ, соч., табл. 95-96, 113-115. Необходимо отметить, что этот тип декора алтарной преграды отличается от "Деисуса", вокруг которого располагаются праздники, ибо если последний произошел в результате присоединения к "Деисусу" праздников, то первый, наоборот,- в результате включения в праздничный ряд "Деисуса", причем "Деисус" здесь располагался не в центре чина, а был по счету шестым на четырнадцатиклеймовом тябле. "Деисус" здесь не выделялся по своим размерам и представлял собой точно такое же клеймо, как и любая другая композиция тябла.
15 Об этом см. В. Н. Лазарев. Феофан Грек и его школа. М., 1961, стр. 88 и прим. 1 на стр. 88. Однако ссылка В. Н. Лазарева на синайские темплоны неверна, они представляют собой композиции второго типа.
16 Такой пятифигурный "Деисус" был заказан неким боголюбцем легендарному иконописцу киевской Руси Алимпию (см. Д.Абрамович. Киево-Печерский патерик. СПб., 1911, стр. 123).
17 О распространении пятифигурных деисусных чинов во время Андрея Боголюбского см. Н. Н. Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси, т. I, М., 1961, стр. 223. Пятифигурный "Деисус" украшал алтарную преграду Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (Г.К.Вагнер. Скульптура Владимиро-Суздальской Руси. М., 1964, стр. 93). В этой связи возникает вопрос о предназначении владимирских триморфов, которые, по мнению В. Н. Лазарева, украшали алтарную преграду одного из владимиро-суздальских храмов (В. Н. Л азарев. Два новых памятника русской станковой живописи XII-XIII вв.- КСИИМК, XIII, 1946, стр. 67-76). Однако, вероятно, правильнее будет считать, что обе эти композиции помещались не на алтарной преграде, а над церковными дверями с внутренней стороны. Об этом говорят размеры досок (72X129 и 61X146), ибо при таких размерах мы должны будем допустить, что между алтарными столпами храма помещался либо многофигурный "Деисус", либо "Деисус" с праздниками,. но все двенадцать невозможно было там поместить; кроме того, во Владимиро-Суздальской Руси был распространен пятифигурный деисусный чин. Очевидно, по обычаю, обе эти иконы и в Московском Успенском соборе были помещены над дверями.
18 Иконостасы подобного типа видел на Афоне Н. П. Кондаков (Н. П. Кондаков. Памятники христианского искусства на Афоне. СПб., 1902, стр. 89).
19 ПСРЛ т. IV, стр. 204.
20 Н. П. Брунов. К вопросу о некоторых связях русской архитектуры с зодчеством южных славян.- "Архитектурное наследство", вып. 2. М., 1952, рис. 8, на стр. 7.
21 Об этом см. Л. В. Бетин. Об отражении феодально-церковной идеологии в развитии иконографического сюжета.- "Сборник статей по вопросам социологии и социальной психологии". Новосибирск (в печати).
22 Памятником этого типа является Высоцкий чин (В. И. Антонова и Н. Е. Мнева. Каталог древнерусской живописи, т. I. М., 1963, стр. 375). Очевидно, к "Деисусу" подобного типа относится и икона "Апостол Петр" северных писетаГйзТРМ (ГРМ, Древнерусское искусство. Выставка "Итоги экспедиций музеев РСФСР по выявлению и собиранию произведений древнерусского искусства". Каталог. Л.- М., 1966, табл. 2).
23 Имелись иконостасные фризы с изображением жития какого-либо святого. Таким, например, является фриз из капеллы Евстратия, одного из пяти севастийских мучеников, иллюстрирующий его житие. В композициях подобного рода нашли свое отражение те же идеи, так как самое мученичество означало не что иное, как свидетельство о Христе, а следовательно, о его воплощении и искупительной миссии; кроме того, мученики рассматривались как ходатаи на Страшном суде. Естественно, что в таких композициях указанные идеи звучали более глухо, но они вполне были уместны в капеллах, тогда как едва ли можно предполагать, что они когда-нибудь были на темплоне соборных или даже приходских храмов. Известен также фрагмент архитрава с изображением святых Филиппа, Луки, Макария и Пантелеймона, датируемый IX-X веками, его нужно рассматривать как пережиток развитых доиконоборческих темплонов.
24 О. Demus. Bizantine Mosaic Decoration, стр. 6.
25 В. Н. Лазарев. Андрей Рублев и его школа. М., стр. 25.