ДРЕВНЕРУССКОЕ ИСКУССТВО

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ БИОГРАФИИ И ТВОРЧЕСТВА АНДРЕЯ РУБЛЕВА

Более серьезным аргументом могло бы стать положение Лазарева о том, что "общий характер рублевского искусства говорит за то, что оно сложилось на протяжении не 80-х, а 90-х годов XIV века" 9. Однако у нас слишком мало данных для оценки художественной жизни Московской Руси этого времени в различных ее проявлениях, чтобы этот аргумент мог лишить силы прямое указание источника. Поэтому мы не видим оснований отказываться от ранее принятой условной даты рождения Андрея Рублева - 1360 года 10.

Следовательно, к моменту работы в Благовещенском соборе Рублев был уже немолод (около 45 лет). Если бы он постригся юношей, то в это время был бы уже маститым "старцем". Между тем, авторы житий Сергия и Никона ничего не сообщают о жизни Андрея Рублева вплоть до 20-х годов XV века. Видимо, просто не интересуются ею. Епифаний ("Житие Сергия" написано им ок. 1418 года) не упоминает о Рублеве совершенно. Пахомий Серб рассказывает о нем только как об исполнителе заказа Никона и о сподвижнике андрониковского игумена Александра, когда имя художника окружается ореолом церковной славы, а сам он вместе с игуменом становится у кормила монашеской обители. В это время жития и называют Андрея "старцем" и наделяют самыми лестными эпитетами.

Это обстоятельство подтверждает наше предположение о монашеской молодости Рублева в начале XV века. Мы не знаем, какими данными располагал летописец, когда давал характеристики Андрею и Прохору. Для этого, впрочем, достаточно было внешних наблюдений. Простые "чернецы", проходившие искус монашеской жизни и использовавшиеся на различных низших ("черных") монастырских службах, видимо, и по одежде, и по привычкам, по манере держать себя отличались от своих старших по чину собратьев. Особенно легко было различать художников в том случае, если Рублев не был еще монахом в полном смысле слова, а только послушником (по уставу, желающий поступить в монастырь находился в этом испытательном чине до трех лет), ибо последние носили мирскую стрижку, а первое время и одежду, став же рясофорами, не получали мантии п.

Нужно также обратить внимание на такой любопытный факт, как широкая известность фамилии-прозвища художника. Оно стало известным всей Московской Руси, встречаясь не только в летописях, но и в различного рода припоминаниях и записях, усвоенное устной традицией. Может быть, это не случайность. Личные прозвища, христианские и прозвищные отчества гораздо легче закреплялись за человеком в миру, где он вступал в многообразные отношения с окружающими, чем за стенами монастыря, в котором "живые мертвецы" выступали перед внешним миром в образе безликих "старца Сергия", "отца Никона", "инока Амвросия", "чернеца Авраамия" и т. д. Из всех русских мастеров-черноризцев древнего периода, о которых у нас есть сведения, Рублев чуть ли не единственный, кого мы знаем не только по монашескому имени, в то время, как среди ремесленников, не указавших своей принадлежности к монашеству, можно назвать Лазаря Богшу и Алексу Петрова, Якова Федосова и Ивана Фомина 12. Стоит подчеркнуть, что в агиографических источниках (жития Сергия и Никона, "Отвещание" Иосифа Волоцкого) и Рублев теряет свое прозвище, превращаясь в "смиренного Андрея". Поэтому можно думать, что популярность прозвища художника шла не из монастыря и связана с годами, предшествовавшими иночеству, когда, следовательно, он был уже сложившимся мастером и пользовался громкой славой. Это также заставляет предполагать принятие им иноческого сана в зрелом возрасте.

Такое представление об основных вехах жизненного пути иконописца Андрея Рублева кажется нам наиболее согласным с характером художественной жизни Московской Руси этого времени. Хотя происхождение Рублева неизвестно, современные исследователи единодушны в том, что это художник из московской земли. "Его искусство,- выразил общее мнение И. Э. Грабарь,- носит слишком определенную позднесуздальскую или, вернее, раннемосковскую печать, чтобы можно было сомневаться в его происхождении из пределов этих областей" 13. С этим трудно не согласиться, тем более, что все источники, которыми мы располагаем, и все известные работы Рублева (и достоверные, и предполагаемые) ведут нас к Москве. "Сказание о св. иконописцах" называет Андрея "Радонежским". М. Н. Тихомиров обратил внимание на "подмосковное село Рублево, может быть, чем-нибудь и связанное с нашим художником" 14. Косвенный намек на московское происхождение Рублева можно видеть и в приводившейся нами летописной записи 1405 года. Прохор, "старец с Городца", мастер явно заезжий, как правильно отмечает М. Н. Тихомиров, а не осевший в Москве городчанин, как бы противопоставляется здесь двум столичным художникам. Это должно означать, по крайней мере, что Рублев, подобно Феофану, уже долго жил к этому времени в Москве. Не лишено, наконец, интереса и то обстоятельство, что Андрей был известен в Москве не под своим личным прозвищем, а, как показывает окончание (Рубл-ев), под прозвищным отчеством. Наименование "Рубль" (предположительно) являлось личным прозвищем его отца или даже кого-то из более отдаленных предков15. И если оно было знакомо жителям столицы, то не происходил ли иконописец Рублев из старой московской (ремесленной?) фамилии?

Так или иначе, Московская Русь, несомненно, может считаться творческой родиной Рублева. В связи с этим встает вопрос - в каком из московских монастырей он мог научиться стенописанию, приняв монашество в юности? В 1405 году он уже признанный мастер стенописи и роспись домовой великокняжеской церкви не была его первым опытом. Но московские монастыри XIV в. почти не имели каменных храмов и не испытывали нужды в "росписниках". Показательно, что и княжеские храмы стояли нерасписанными до 90-х годов, а Троице-Сергиев монастырь еще в 20-е годы XV века был вынужден приглашать мастеров со стороны. Некоторые новейшие исследователи полагают, что уже в это время известным художественным центром был Симонов монастырь. Поэтому, задавшись целью найти "мастерскую, где обучался Андрей Рублев, и монастырь, иноком которого он был в ранние и зрелые годы", Г. И. Вздорнов предположил, что Рублев обучался именно в Симоновом монастыре 16. Этому предположению противоречит тот факт, что в то время, когда расписывался монастырский собор, Рублев трудился над росписью княжеского храма. Трудно допустить, чтобы о пребывании Рублева в Симоновом монастыре не упомянул в своем "Отвещании" Иосиф Волоцкий, большой почитатель Рублева, хорошо осведомленный и о жизни этого монастыря. Кроме того, поиски мастерской, в которой обучался Рублев, совсем необязательно нужно связывать с монастырем, в котором он был иноком. Исследование самого Вздорнова убедительно показало, что в середине XIV-начале XV века московские монастыри вовсе не были центрами художественной жизни Москвы. Логический вывод, вытекающий из данного положения, состоит в том, что этих художников и эти мастерские, в одной из которых мог подвизаться молодой Рублев, следует искать вне монастырских стен, в миру.

9 В. Н. Лазарев. Живопись и скульптура великокняжеской Москвы.- "История русского искусства", т. III. М., 1955, стр. 104.
10 Грабарь помещает год рождения Рублева между 1360 и 1370 годами (Игорь Грабарь. Указ, соч., стр. 169, 201).
11 См. Е.Е.Голубинский. История русской церкви, т. I, ч. 2. М., 1881, стр. 558, .561, 562. Очень любопытна в этом отношении миниатюра Остермановского летописца, запечатлевшая Андрея Рублева и Даниила Черного за работой во Владимире в 1408 году.
12 Некоторые исследователи упоминают еще среди художников рублевского времени некоего Дионисия Кнаша.
13 Игорь Грабарь. Андрей Рублев, стр. 201. Когда-то И. Снегиревым ("Древности Российского Государства", отд. I. М., 1849, стр.25) было выдвинуто предположение о псковском происхождении Рублева. Сейчас можно считать установленным, что псковская фамилия Рублевых при жизни московского иконописца еще не существовала.
14 М. Н. Тихомиров. Указ, соч., стр. 8. Село (ранее деревня) Рублево на Москве-реке, в непосредственной близости от Москвы. По актовым материалам XVI века известны деревня Рублево в Сестринском стану Рузского уезда (1546-1547) и деревня Рублево (Сывороткино) в Волоцком уезде (1533-1547). См. АФЗХ, т. II, № 196, 128.
15 В Никоновской летописи прозвище художника передано как личное - "Рубль" (запись о росписи владимирского собора под 1408 годом). Изменение прозвища могло произойти оттого, что "подлинник", с которого списывались известия, был дефектным или малоразборчивым (М. Н. Тихомиров. Указ, соч., стр. 5).
16 См. Г. И.Вздорно в. Книгописание и художественное оформление рукописей в московских и подмосковных монастырях до конца первой трети ХУв.-ТОДРЛ, т. XXII. М.-Л., 1966, стр. 139, 140.