И. К. Айвазовский

Энциклопедия моря

Большинство созданных Айвазовским образов моря - это "грезы", рожденные воображением художника. Лишь во второй половине жизни он попытался привести свою эстетическую систему в соответствие с требованиями реализма.

Айвазовский был необыкновенно плодовитым художником, что явилось прямым следствием его индивидуального подхода к живописи. За свою жизнь он написал более 6000 полотен. Львиная их доля приходится на морские пейзажи, более двух третей - на изображение бурь и штормов. Это - целая энциклопедия моря. Но неискушенный зритель, восхищающийся точностью деталей и реалистической достоверностью работ Айвазовского, несказанно удивится, узнав, что художник практически никогда не писал с натуры, не делал эскизов к картинам и очень редко пользовался подготовительными набросками. И это была не прихоть гения, а - принципиальная позиция.

Впрочем, встал на нее Айвазовский не сразу, хотя нужно отметить, что неизбежный для всякого творца период поисков и влияний в его случае оказался очень коротким. По большому счету, он пришелся на время учебы в Академии и первый год жизни в Италии.

Среди мастеров, повлиявших на формирование манеры Айвазовского, следует выделить троих - Клода Лоррена (1604-1682), Сильвестра Щедрина (1791-1830) и Карла Брюллова (1799-1852). Лоррен - первый пейзажист по преимуществу в европейском изобразительном искусстве, чье творчество отличалось мягкой поэтичностью, - много писал воду; уроки его живописи помогли Айвазовскому научиться видеть "душу" пейзажа. С. Щедрин был легендой в стенах петербургской Академии - с 1818 года он жил в Италии, где решительно порвал с академической традицией построения искусственно скомпонованного пейзажа. Он одним из первых стал писать с натуры, сделав требование работы на пленэре краеугольным камнем своей системы. Наконец, Брюллов воздействовал на нашего героя творчески и нравственно - во всех последовательно романтических произведениях Айвазовского звучит эхо "Последнего дня Помпеи"; для них характерно то же странное сочетание академической "сделанности" по известным (быть может, несколько скорректированным) классицистским правилам с романтической взволнованностью атмосферы.

Отметим, что влияние работ Щедрина на Айвазовского было, скорее, "отрицательным", нежели "положительным". Именно отталкиваясь от предложенных Щедриным принципов творчества, Айвазовский нашел себя. Пейзажи времен академической учебы художник еще пытался писать с натуры. Продолжил он эти попытки и в Италии. Впрочем, предоставим слово самому Айвазовскому: "Когда я уезжал в Италию, мне твердили все в виде напутствия - с натуры, с натуры пишите!.. Живя в Сорренто, я принялся писать вид с натуры с того самого места, с которого писал С. Щедрин. Писал я ровно три недели. Затем точно так же написал вид в Амальфи. В Вико написал две картины по памяти. Закат и восход солнца. Выставил все - и что же оказалось? Все внимание публики было обращено на фантазии, а эти проходили мимо как давно знакомые".

Этот парадоксальный опыт стал начальной точкой формирования собственной техники Айвазовского - в ее основу легла работа по памяти. В общем-то, это отвечало и его романтическим устремлениям, желанию передать в своих произведениях поэзию природы, которую он всегда остро чувствовал, и собственные чувства, сопровождающие тихое созерцание красоты. Разумеется, для этого нужно было обладать феноменальной памятью, чем, к счастью, Айвазовский был одарен от рождения. Этим стремлением диктовалась и "скоропись" художника - для того чтобы перенести на полотно непосредственное чувство, приходилось работать быстро и помногу, ибо при малейшем промедлении первоначальное очарование исчезало. По свидетельству современников, Айвазовский иногда писал по двенадцать часов кряду. "Корпеть над картиною целые месяцы - не могу", - признавался он.

Постепенно появлялись и более точные формулы его художественного вероисповедания. Цитируем наиболее известную из них: "Живописец, только копирующий природу, становится ее рабом, связанным по рукам и ногам. Движение живых стихий неуловимо для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны немыслимо с натуры. Для этого-то художник и должен запомнить их и этими случайностями, равно как и эффектами света и теней, обставлять свою картину".

В таком подходе - да еще при легендарной плодовитости Айвазовского - таились опасности самоповторов. И эти опасности в большой мере реализовались. Уже в конце 1850-х годов заговорили о том, что живописец "исписался", а талант его иссяк. О том, что он перестал развиваться, а остановки в творчестве есть смерть для творца. Многие объясняли этот факт уединенностью феодосийской жизни художника, его неумением или нежеланием улавливать и воспринимать новейшие художественные веяния. Сказалась, видимо, и определенная ранняя "захваленность" мастера, на которую в Италии раздраженно указывал еще А. Иванов.

Айвазовскому приходилось отвечать на эти обвинения - словесными разъяснениями и новыми картинами. Надо сказать, что в оскорбленную позу он не встал - более того, многие из этих обвинений счел вполне мотивированными. "Я должен признаться, - писал художник, - что слишком рано перестал изучать природу с должной реальной строгостью, и, конечно, этому я обязан тем недостаткам и погрешностям против безусловной художественной правды, за которые мои критики совершенно обоснованно меня осуждают. Этого недостатка не выкупает даже та искренность, с которой я передаю мои впечатления, и та техника, которую я приобрел многолетней неустанной работой".

В конце концов, Айвазовский доказал, что на нем рано ставить крест. Он - в соответствии с требованиями современного реализма, вышедшего тогда на первые роли в русской живописи, - модернизировал манеру письма, не изменяя при этом своим интимным художественным предпочтениям и оставаясь в рамках той устоявшейся художественной системы, которую мы зовем миром Айвазовского. Художник заметно притушил палитру, поражавшую раньше своей безудержной (романтической!) яркостью и делавшей его работы излишне театральными. Он обратился к мягким соотношениям цветов, тонким переходам, почти монохромной живописи. Айвазовский специально выбирал для наблюдений хмурые дни, когда море не искрится всеми цветами радуги, а граница между водой и небом теряется в серой дымке и требует от художника, ее пишущего, искусного обращения с тончайшими полутонами. Расширилась и тематика его творчества - наряду с привычными морскими пейзажами у Айвазовского стали появляться "сухопутные" картины.

Такие вещи, как "Радуга", "Черное море" или "Среди волн", показали всем, что дарование художника вовсе не угасло, а открыло в себе "второе дыхание". Итог спорам, касающимся подлинности живописи Айвазовского, подвел выразивший общее мнение И. Крамской; "Айвазовский, - заявил он, - кто бы и что ни говорил, есть звезда первой величины во всяком случае, и не только у нас, а в истории искусства вообще".

Назад

К списку работ