Карл Брюллов

Последний день Помпеи (1830-33), Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

    Замысел этого шедевра, темой для которого стало катастрофическое извержение Везувия, накрывшее 24 августа 79 года древнеримский город Помпеи вместе с его двухтысячным населением, относится к лету 1827 года, проведенному Брюлловым в Неаполе, куда художник отправился вслед за очаровавшей его графиней Ю. Самойловой. Четыре дня, проведенные тогда им в Помпеях, потрясли его. Шесть лет жизни отдал Брюллов этому полотну, прославившему его во всех уголках Европы. Его избрали своим членом Миланская, Болонская и Флорентийская Академии. Этой работой восхищался Шатобриан, "целой поэмой в красках" назвал ее Вальтер Скотт. Соотечественники, увидев в 1834 году приплывшую морем на родину художника картину, признали в нем гения. "И стал "Последний день Помпеи" для русской кисти первый день!" - восклицал в посвященном художнику стихотворении Баратынский. Гоголь посвятил шедевру Брюллова целую статью, в которой назвал это полотно "полным, всемирным созданием".

    Брюллов уже в первых эскизах "Последнего дня Помпеи" точно определил время и место действия картины. Место - улица Гробниц, время - своеобразный "промежуток действия": раздается страшный удар грома, сопровождающий новый выброс и заставляющий на мгновение застыть героев полотна. Группы же людей, их взаимное расположение, особенности композиции - все это менялось от эскиза к эскизу. Эта работа напоминала качающиеся весы, на одной чаше которых лежали предписания классицизма, а на другой - романтические новации. Брюллов словно искал точку равновесия между ними. И, судя по восторженным отзывам о картине, все-таки нашел.
    Разумеется, как правоверным классицистам, так и правоверным романтикам она должна была показаться непоследовательной, но широкая публика не вникала в подобные тонкости. Между тем, вникнуть в них было бы весьма любопытно. Так, например, нарушив принцип "барельефности", Брюллов раздвинул пространство и действие в глубь полотна, но сохранил при этом деление композиции на три плана и ее замкнутость. Или: отказавшись от "центрального" героя, он, тем не менее, "разбросал" действующих лиц по группам, вписанным в академические "треугольники". То же касается цветового решения: прибегнув к естественному "двойному" освещению (от пламени вулкана и вспышки молнии), он сохранил в работе локальные условные цвета, по большому счету, не зависящие от освещения. С тем, как работал Брюллов с цветом, попытался разобраться наш художник, выбрав для воспроизведения "безлюдный" фрагмент картины.