Архип Иванович Куинджи

Кудесник цвета

Куинджи был прирожденным экспериментатором. Стремительно освоив технический и идеологический арсенал современной ему живописи, он принялся торить свой собственный путь.

Куинджи - удивительная, ни на кого не похожая фигура в русском изобразительном искусстве второй половины XIX века. Иногда поражаются тому, как стремительно он развился из никому неизвестного самоучки в признанного мастера, чьи картины завораживали современников. Но жизнь, что называется, не оставляла ему вариантов. Сын бедняка-грека, он очень поздно пришел в большую живопись. Первая его картина, которую упоминают исследователи, - "Татарская деревня при лунном освещении на южном берегу Крыма" (за нее Академия художеств присвоила автору звание "свободного художника") была показана в 1868 году. Молодому живописцу было тогда, как минимум, двадцать пять лет, и времени на "раскачку" попросту не оставалось.

Получив право посещать занятия в Академии в качестве вольнослушателя, он, похоже, вел себя в "храме искусств" как слон в посудной лавке. И. Репин, хорошо узнавший его тогда, вспоминал в автобиографии: "Он был с большими недочетами в образовании, односторонен, резок и варварски не признавал никаких традиций, - что называется, ломил вовсю и даже оскорблял иногда традиционные святыни художественного культа, считая все это устарелым. Академических рисовальных вечеров он не посещал; научные лекции наших тогдашних курсов его тоже не интересовали. До всего он доходил своим умом".

Насчет традиций Репин в этом свидетельстве, увлекшись лепкой образа гениального самоучки, скорее всего, преувеличил. Не бывает художников, выросших на абсолютно пустом месте. Не был таким и Куинджи. Как ни трудно выявить ту систему художественных влияний, в которой он вырастал, две стилистики, в некотором роде определявшие его эволюцию до начала 1880-х годов, мы можем безошибочно выделить.

Первая - это романтизм в его академическом исполнении. Некоторая "ушибленность" молодого Куинджи патетическими картинами Айвазовского несомненна - не случайно подростком он ходил на поклонение к нашему знаменитому маринисту, дождавшись, впрочем, от мэтра лишь разрешения красить заборы. Но это влияние фиксируется без труда, и оно было довольно длительным - до самого начала 1870-х годов (то есть около 15 лет). Работы Куинджи этого периода в большинстве своем не сохранились, но даже сами их названия звучат эхом произведений Айвазовского.

Тесное общение в Петербурге с представителями новейшей живописи, совсем недавно, в 1863 году, со скандалом покинувшими Академию, и с их лидером, И. Крамским, не прошло для Куинджи даром. И это было второе очевидное влияние. Стилистика, в которой были исполнены его новые картины, менялась на глазах. Перелом пришелся на период увлечения художника северной темой, Валаамом. Этот легендарный остров Куинджи неоднократно посещал в 1870- 73 годах. Именно его "валаамские" работы приветствовали члены только что организованного Товарищества передвижных художественных выставок, увидев в их авторе "своего". Дальнейшее сближение с передвижниками произошло очень быстро, и почти десятилетие своей жизни Куинджи отдал социальной тематике, предполагавшей - в соответствии с идеологией передвижников - остро-критическое отношение к действительности. Нота социального обличения громко звучит в наиболее ярких картинах Куинджи того времени ("Осенняя распутица", "Чумацкий тракт в Мариуполе", "Забытая деревня").

Но критическое отношение к действительности плодотворно тогда, когда одновременно с критикой формулируется идеал, к которому следует стремиться. С идеалом у передвижников была беда и сплошной туман. Многие из них почувствовали это и попытались разнообразить тематику своих произведений; другие до самого конца "передвижничества" продолжали быть уверенными в собственной правоте. Куинджи, с юности ненавидевший "хоженые" тропы, поступил совершенно по-куинджиевски - он резко порвал с передвижниками и, не разбирая дороги, отправился на поиски нового идеала. То есть - не совсем "не разбирая". Да, столбовой дороги не было (более того, его дальнейший путь вообще похож на извилистую тропку), но было четкое направление - к природе, к открытию ее пластических богатств.

О "случайности" же и неопределенности начальной точки поисков свидетельствует последнее участие Куинджи в передвижных выставках. В 1879 году на VII выставку ТПХВ он представил три работы - все они "вели" в разные стороны. "Березовая роща", отвергая идеи передвижников, явила собой попытку соединить реализм с романтизмом академического толка; "Север" нес на себе явные следы импрессионистического метода, а пленэрная работа "После дождя" последовательно развивала традиции реализма. Все это напоминало крыловский сюжет из басни о лебеде, раке и щуке.

Спустя три года Куинджи, прекратив показывать новые работы, затворился в своей мастерской, которая стала напоминать лабораторию ученого-экспериментатора. В этой лаборатории он провел тридцать лет, неустанно экспериментируя и подвергая ревизии весь художественный арсенал - это касается и композиции, и принципов тональной живописи, и работы с красками. Тут были свои удачи и неудачи - к последним можно отнести увлечение асфальтовой краской, которая сообщала новой картине поразительную яркость, но со временем "чернила" абсолютно все, с чем смешивалась, неузнаваемо меняя картину. Но одновременно и появлялись удивительные - хочется сказать, бессмертные - образы.

Куинджи превратился в "одинокого волка" русской живописи, и это одиночество продлилось до самого начала XX века, когда наконец-то подросли художники, чьи открытия, в общем-то, были предвосхищены экспериментальной работой Куинджи.

За тридцать лет затворничества художник создал массу произведений - преимущественно "лабораторного" характера. Это не значит, что он не мечтал о больших картинах. Мечтал. Готовился к ним. И даже написал несколько. Но большинство новшеств, в которых "сквозят" художественные открытия начала XX века, мы находим именно в его экспериментальных вещах, в этюдах и миниатюрах.

Куинджи нужно было кому-то передать накопленные знания. И судьба, правильно отреагировав на возникшую потребность, подарила ему в конце жизни преданных учеников. Н. Рерих, К. Богаевский, А. Рылов - самые известные из них. Это прямые ученики, занимавшиеся в пейзажной мастерской Куинджи. Но были и другие - опосредованно восприняв новаторские идеи мастера, они развили их, сделав достоянием новейшей живописи. Это касается и художников круга "Мира искусства", и молодой "поросли" Абрамцевского художественного кружка, и ряда авангардных объединений русского "серебряного века".

Назад

К списку работ