Джексон Полло

Стучась в двери подсознания

Превратив холст в зеркало подсознания, Поллок сумел создать шедевры, не имеющие аналогов в мировой живописи, и заслужил славу одного из самых загадочных художников XX века.

В июле 1941 года старшие братья Поллока, Сэнди и Чарльз, в письмах обсуждали друг с другом то, насколько эффективно Джексон сражается с преследующими его проблемами. В то время художник, борясь с собственным пристрастием к алкоголю, завершал 16-месячное лечение у психоаналитика.

"Джек успешно работает, - сообщал Сэнди Чарльзу. - После многих неудач, связанных с тем, что он занимался не свойственными ему делами, он обратился к подлинно творческой живописи". Эти слова звучат очень необычно для Сэнди, до того относившегося к художественным дерзаниям брата со снисходительной усмешкой и не раз советовавшего ему, бросив живопись, заняться чем-нибудь другим - например, стать теннисистом или водопроводчиком.

Есть и письмо этого времени самого художника, тоже адресованное Чарльзу. В нем он настроен не столь оптимистично. "Я немногое могу рассказать тебе о своей работе, - писал Поллок, - кроме того, что мне вроде бы удалось выбраться из полосы неудач, преследовавших меня на протяжении последних двух лет. Но что из всего этого получится - одному Богу известно".

Мы уже отмечали, что на период пребывания в психиатрической лечебнице приходится перелом в художественном видении Поллока. Пока он пытался заниматься социальными темами и работать в реалистической манере, которой попросту не владел, у него не было ни единого шанса на успех. Все, чему отдавался Поллок с такой неистовой страстью и такой бешеной энергией в тридцатых годах, не оправдало себя, потому что никакие усилия не могли превратить в гения того посредственного художника, каким он был, оставаясь в рамках традиционного искусства. Поллок, прирожденный революционер и новатор, состоялся как художник только тогда, когда, оттолкнувшись от авангардной художественной стилистики, создал невиданную технику письма и с ее помощью попытался взломать двери, ведущие в человеческое подсознание.

Несколько лет (до и отчасти после переезда на Лонг Айленд) художник занимался уточнением собственной системы визуальных символов, более или менее адекватно отражающих процессы, которые, как "виделось" художнику, характерны для области бессознательного и подсознательного (а может быть, и внесознательного). В смысле "содержания" ему очень помогли книги Юнга, в смысле "формы" - пригодился опыт европейского авангарда, и в первую очередь, Пикассо и Миро.

Огромная роль в становлении самобытной манеры Поллока сыграла его верная подруга Ли Краснер. Впервые с работами своего будущего мужа она познакомилась в 1941 году и тогда же сделала ставку на него. "То, что он писал, - вспоминала впоследствии Краснер, - было намного важнее, чем просто изображение. Он нашел способ стереть границу между абстракционизмом и сюрреализмом".

У Краснер была возможность привлечь внимание публики к работам Поллока, действуя через своих хороших знакомых - владелицу художественной галереи Пегги Гуггенхейм и известного критика Клемента Гринберга. Именно усилиями этих людей Поллок приобрел известность в артистических кругах послевоенной Америки.

Это был тот внешний толчок, без которого, быть может, никогда не появился бы знаменитый художник Джексон Поллок. Далее он делал все сам. И делал ни на кого не похоже - это касается, прежде всего, создания прославившей его "капельной техники письма". В конце 1947 года, рассказывая о своем творческом методе в одном из художественных журналов, обычно скупой на слова Поллок становится необычайно красноречивым. "Мои картины не дружат с мольбертом, - сообщал в той статье Поллок, - я никогда не натягиваю для них холст. Вместо этого я предпочитаю писать на ненатянутом холсте, просто расстеленном на полу... Это очень удобно. Я могу подойти к картине с любой стороны, а при желании - даже "войти" буквально внутрь полотна. Приблизительно в той же технике творили свои земляные узоры американские индейцы". И далее - по существу: "Я отвергаю традиционные для художника мольберт, палитру, кисти и прочие художественные приспособления. Я иду дальше, Я предпочитаю писать палками, ножами, мастерком, я выливаю краску прямо из банок на холст, иногда оставляя ее жидкой, а иногда работая в технике импасто с использованием песка, битого стекла и прочих под ручных материалов". Завершает художник свой рассказ рассуждением о взаимосвязи сформулированного им творческого метода с возникающими при этом визуальными образами: "Создавая картину, я совершенно не задумываюсь о том, что я делаю. То, что у меня получилось, я начинаю понимать только спустя некоторое время, как бы заново знакомясь со своим произведением. При этом я не боюсь вносить поправки, корректировать образы и так далее, поскольку все это диктует мне сама картина, живущая своей собственной, не зависящей от меня, жизнью. Я всего лишь стараюсь сохранить контакт с ней, я помогаю ей проявить свою сущность. Если мне не удается сохранить этот контакт, то на холсте возникает хаос; если же мы продолжаем хорошо понимать друг друга, то все элементы полотна приходят в состояние гармонии, сквозь которую начинает проступать тайный смысл изображения".

Эти слова прекрасно иллюстрируют серия фотографий и два короткометражных фильма Ханса Немата, запечатлевшего Полл ока за работой. Съемки проходили летом 1950 года, и, по словам Немата, он оказался свидетелем "по-настоящему драматического события". На экране мы видим Поллока, пишущего огромное полотно, которое получило позже название "Осенний ритм (Номер 30)". Художник буквально священнодействует над расстеленным на полу холстом, пританцовывая, наливая краски, размазывая их и совершая при этом сложные шаманские пассы руками.

Немат вспоминал: "Поллок неистовым движением выплескивал на холст краску, а затем, словно в трансе, двигался вдоль полотна, яростно высматривая место, куда будет брошено следующее пятно. Неожиданно он застывал, хватал краску и вновь лил ее на полотно. Глядя на него, я чувствовал, что мои руки начинают дрожать от волнения". Снятый Нематом фильм в полной мере подтверждает эти свидетельства. На экране мы видим одухотворенного, словно летящего над землей в момент творения Джексона Поллока.

Назад

К списку картин