Жан Антуан Ватто

Печальный маскарад

Для живописи Ватто чрезвычайно характерны театральные, маскарадные элементы. Но и "маскарад", и "театр" у Ватто имеют не одну лишь праздничную подкладку. Точнее - ее-то они как раз и не имеют.

Антуан Ватто, как уже говорилось, был человеком странным, прямо-таки таинственным. Наверное, не стоит говорить о его "склонности к мистификации". Скорее всего, то, что нам сейчас кажется мистификацией, было для него единственно возможной "обстановкой существования". Увы, эта органическая неспособность художника к менее таинственной жизни создает теперь искусствоведам множество трудностей. Ведь Ватто никогда не датировал свои картины, да и названий сам им не давал. Почти все они были придуманы его заказчиками и друзьями - и уже после смерти мастера. Поэтому они не могут прояснить для нас смысла, вложенного в картину автором. Ранние работы Ватто, за редким исключением, бесследно пропали.

Хотя Ватто писал на самые разные сюжеты, славу ему принесли именно галантные сцены. Кстати, эквивалента французскому слову "галантный" в русском языке нет. Его можно перевести только описательно, и получится приблизительно следующее: "Галантной можно назвать элегантную праздную кампанию людей, проводящую вместе досуг, немаловажным элементом которого являются флирт и любовные приключения". Сюжеты, так или иначе связанные с галантным времяпрепровождением, эксплуатировались в европейской живописи задолго до Ватто. Но только ему удалось наполнить эту (довольно-таки, надо сказать, незатейливую) сюжетную оболочку новым смыслом. Безусловно, гениальным изобретением следует считать включение в композицию подобных сцен персонажей комедии дель арте. Пьеро, Коломбина, Арлекин помогли художнику стереть грань между театром и окружающим миром, между вымыслом и реальностью, намерением и поступком. Ватто словно спрашивает зрителя (не предполагая, конечно же, получить однозначный ответ): "Быть может, вся жизнь - игра? Или же только в игре и есть жизнь?"

Клод Жилло, учитель Ватто, тоже нередко писал картины "по мотивам" комедии дель арте. Но если он просто повторял в своих работах сцены из спектаклей, то Ватто творчески переосмысливал как сами образы персонажей комедии дель арте, так и взаимоотношения между ними. Например, именно Ватто превратил простака Пьеро (Жиля) в трагического белого клоуна.

При том, что картины Ватто наполнены и даже порою переполнены действующими лицами, действия как такового в них не происходит. Отказавшись от повествовательного элемента, мастер предложил зрителю самому додумывать сюжет, достраивать то, что сам он пожелал оставить незавершенным.

Надо отдать должное Королевской академии живописи и ваяния - здесь сумели по достоинству оценить оригинальное дарование Ватто (что проявилось, в частности, в том, что ему самому предложили избрать сюжет для "вступительной" работы). Это тем более удивительно, что академия была довольно негибкой организацией, и академиками становились обыкновенно живописцы, работавшие в историческом или религиозном жанрах. Ватто тоже однажды "оскоромился" - в 1709 году написал полотно на библейский сюжет, надеясь выиграть Римскую премию академии. Но это был первый и последний его отход от выбранного пути. Никогда больше он не трогал "академических тем", как ни уговаривали его заказчики.

Получить Римскую премию и увидеть Италию Ватто так и не удалось. Сожалея о том, что он не сможет изучить работы античных мастеров и великих итальянцев Возрождения, живописец всеми силами старался расширить свой художественный кругозор "по месту жительства". Так, работая помощником у Одрана, он познакомился с циклом Рубенса "Жизнь Марии Медичи", и это знакомство довольно сильно повлияло на манеру молодого Ватто. А благодаря Пьеру Кроза, своему покровителю и заказчику, художник смог увидеть полотна Веронезе и Ван Дейка.

Ватто был, по большому счету, самоучкой. Но при этом он не испытывал обычных для дилетантов (даже и для очень талантливых дилетантов) затруднений. В частности, он всегда делал прекрасные, очень точные наброски. Ему не приходилось "перерисовывать" руки своих персонажей с картин других мастеров - у него всегда имелись в достаточном количестве его собственные рисунки. Кроме портретных набросков, мастер часто делал пейзажные зарисовки. Особенно много таких зарисовок относится к тому периоду, когда он жил в поместье Кроза неподалеку от Монморанси. Все свои наброски (выполненные, как правило, мелом - черным, красным и белым) Ватто аккуратно сохранял, подшивая в альбомы.

Мастерство Ватто-рисовальщика - было оценено еще при его жизни. Интересно, что его сохранившиеся рисунки издали даже раньше, чем гравюры, сделанные с его самых популярных картин, - вскоре после смерти художника.

Возвращаясь к Ватто-живописцу, отметим его особенное умение передавать фактуру ткани, а также удивительную способность писать лица своих персонажей живыми, на глазах меняющими выражение. Чудесные тонкость и изящество полотен мастера тем более замечательны, что он никогда не отделывал их, попросту не имея на это терпения. Ватто писал "взахлеб". Из-за своей торопливости он часто совершал технические промахи - перегружал кисть краской или же писал второй слой картины по еще непросохшему первому слою. Но эта же стремительность придавала его работам и неповторимое очарование.

Художник умер очень молодым. Нельзя сказать, что он не ожидал смерти, но у него, как у всякого чахоточного больного, была надежда если не на полное выздоровление, то на "отсрочку". Поэтому ни одну из его картин мы не можем рассматривать как "завещание" (хотя некоторые черты его есть в "Вывеске Жерсена"). Трудно представить в каком направлении развивался бы дар Ватто, если бы судьба отвела ему еще несколько лет жизни. Можно лишь предполагать, что, скорее всего, живописец все более приближался бы к реализму (но "реалистом вполне" так и не стал бы никогда - не таков был его душевный склад). По крайней мере, последние работы мастера обнаруживают внимание к детали, к повседневности.

"Посмертная судьба" Ватто сложилась довольно удачно. Уже вскоре после его кончины были изданы, как уже говорилось, его рисунки, а затем и гравюры с его картин. Несколько не повезло ему с непосредственными последователями - они не обладали достаточными способностями и уж конечно не могли претендовать на глубину и выразительность, присущие стилю Ватто. Пожалуй, одним из талантливейших учеников мастера можно считать Гейнсборо, хотя он и не работал в "галантном жанре".

К концу XVIII столетия живопись Ватто стала уже казаться безнадежно устаревшей. У творческой молодежи появились новые ориентиры (например, героические полотна Давида), и почтения к старым мастерам она не испытывала.

Известно, что парижские студенты однажды даже закидали хлебными шариками картины Ватто. Вновь интерес к галантной живописи Ватто пробудился в XIX веке, с нарождением нового художественного направления - романтизма.

Назад

К списку работ