Как создается картина

оглавление

Лето 1878 года И. Е. Репин провел в Абрамцеве, живописном имении под Москвой, принадлежавшем большому любителю искусств Савве Мамонтову. В то лето художник много работал над портретами и большими картинами "Проводы новобранца" и "Крестный ход в дубовом лесу". Просторная усадьба Мамонтова была широко открыта для всех интересных и талантливых людей: писателей, ученых, музыкантов, артистов, художников. Каждый занимался своим делом, а по вечерам хозяева и гости собирались все вместе: пели, танцевали, играли, читали вслух рассказы, стихи или научные статьи, спорили об искусстве и политике. В один из таких летних вечеров профессор Петербургской консерватории А. И. Рубец прочел переписку турецкого султана с запорожскими казаками:

"Я, султан, сын, Магомета, брат солнца и луны, внук и наместник божий, владелец царств - македонского, вавилонского, иерусалимского, Великого и Малого Египта, царь над царями, властелин над властелинами, необыкновенный o рыцарь, никем не победимыи, неотступный хранитель гроба Иисуса Христа, попечитель самого Бога, надежда и утешение мусульман, смущение и великий защитник христиан".

Далее Махмуд IV в высокомерном тоне требовал от казаков покорности, принятия турецкого подданства и мусульманской веры:

"Повелеваю вам сдаться мне добровольно и без всякого сопротивления, и меня вашими набегами не беспокоить".

Ответ был таков: "Запорожские казаки турецкому султану.

Ты - шайтан турецкий, проклятого черта брат и товарищ и самого Лыцеперя секретарь. Вавилонский ты кухарь, македонский колесник, иерусалимский броварник, александрийский козолуп, Великого и Малого Египта свинарь, армянская свинья, татарский сагайдак, каменецкий кат, подольский злодикжа, самого гаспыда внук, всего свиту и пидсвиту блазень, нашего бога дурень, свиняча морда, нехрещенный лоб, хай бы взял тебя черт! Оттак тоби козаки видказаце, плюгавче.

...Який ты в черта лыцарь? Черт выкидает, а твое войско пожирает. Не будешь ты годен сынив християнских пид собою маты. Твоего войска мы не боимось, землею и водою будем биться с тобою!"

И, наконец, выразительная концовка:

"Числа не знаем, бо календаря не маем, мисяц у неби, год у книзи, а день такий у нас, як и у вас. Поцелуй за те ось куда нас та и убирайся вид нас, бо будемо лупить вас. Кошевой атаман Иван Серко зо всим коштом запорожским".

Репин был в восторге. Впрочем, этот или подобный ответ запорожцев он помнил с детства: списки (Список - рукописная копия, вариант первоначального текста.) его были широко распространены на Украине. Но сейчас письмо лихих казаков всколыхнуло самые дорогие воспоминания о родной Украине. Еще будучи в Париже, художник тосковал по Малороссии; там писал он портреты украинских крестьян и картину "Садко", герой которой всей душой устремлен не к заморским красавицам, а к скромной, но милой и дорогой сердцу девушке-украинке. По возвращении в Россию Репин спешит в Чугуев на Харьковщине и там, вновь ощутив вечно живой дух родного народа, задумывает бодрую, жизнерадостную картину об украинских крестьянах "Вечорнищ". Вспоминались народные песни и думы, не раз слышанные в детстве от слепцов-кобзарей и лирников, гоголевский "Тарас Бульба", неповторимый в своей яркой, сочной красочности.

Все это прочитанное, слышанное, виденное как бы переплавляется на к!аком-то внутреннем огне. В воображении художника рисуется сцена: запорожцы пишут ответ турецкому султану. Из-под репинского карандаша возникает большая группа смеющихся казаков: лукаво усмехается писарь, стриженный "под горшок", за его спиной - атаман Серко, рядом казак с протянугой рукой, а чуть дальше - огромный "Тарас Бульба", грохочущий во всю свою богатырскую силу (илл. 1).

Вернувшись осенью в Москву, Репин на время оставил замысел "Запорожцев". Но интерес к исторической живописи не угасал; его поддерживали и друзья Репина - художники Поленов, Васнецов, Суриков и выдающиеся историки - Забелин, Костомаров, Соловьев. Тогда же художник пишет картину "Царевна Софья в Новодевичьем монастыре во время казни стрельцов в 1698 году", заканчивает "Проводы новобранцев", создает ряд портретов, продолжает работу над начатыми полотнами "Крестный ход в дубовом лесу", "Арест пропагандиста", "Вечорнищ".

Но все чаще и чаще вспоминал Репин картину, представшую в его воображении тем абрамцевским вечером. Расспрашивал друзей-историков о Запорожской Сечи, о героической обороне казаками южных границ России от турок, крымских ханов и польской шляхты, о легендарном атамане Иване Дмитриевиче

Серко, мудром, хитром и справедливом полководце, не раз водившем .казачьи ватаги в таврические степи. И когда Репин почувствовал, что он не может не написать эту картину, что он обязательно, непременно должен уже сейчас увидеть ее в красках, на холсте, тогда он приступает к работе над первым живописным эскизом.

На почти квадратном, сравнительно небольшом холсте художник группирует своих героев. В основном композиция и главные персонажи - Серко, писарь, "Тарас Бульба", казак с протянутой рукой, сидящий слева запорожец в рубахе и некоторые другие - остаются те же, что и в карандашном наброске.

Но всю сцену Репин вплотную приближает к зрителю, как бы прямо вводит его в тесный круг казаков. Обрезав композицию снизу, художник тем самым все внимание зрителя сосредоточивает только на изображаемом событии и на очень характерных лицах казаков (илл. 2).

К этому времени образы запорожцев уже более или менее сложились в воображении Репина. Слегка они были намечены и в первом рисунке, и в подготовительных набросках. Но как и всякий настоящий художник, он не мог успокоиться, пока не написал их, не увидел их на холсте живыми, во плоти и крови. Чтобы окончательно убедиться в реальном существовании своих героев, ему надо было самому создать эти фигуры, густой краской лепить их могучие тела, круглые бритые головы, эти яркие жупаны и шаровары "шириной с Черное море". Только в красках и их сочетаниях - колорите - живописец может выразить свой замысел, содержание своей картины.

На заднем плане - полоска Днепра, играющего на солнце, а прямо перед зрителем - группа загорелых, обветренных казаков. В сложном, неповторимом сочетании красных, золотистых и зеленых одежд, белых рубах, бархатных и овчинных шапок, темно-бронзовых и багровых лиц с черными или седыми усами художник сумел найти единственно верное решение. Ведь только в этом жизнерадостном, мажорном звучании цвета могла быть выражена идея картины - смех народа над нелепыми притязаниями врагов.

Работа продвигалась успешно, и Репин имел основание быть довольным. Но, - странное дело,- чем дальше, тем яснее чувствовал он необходимость на время прервать ее. Художник-реалист, который в искусстве выше всего ставил правду, не мог творить без глубокого и всестороннего знания предмета, без четкого ощущения духа исторической эпохи.

Весной 1880 года Репин вместе со своим учеником и младшим другом, будущим знаменитым художником Валентином Серовым, едет на Украину, туда, где еще можно было увидеть старинные ружья времен Хмельницкого и Палия, подержать в руке тяжелую казацкую саблю, где и по сей день живут потомки Серко и Бульбы.

Свое путешествие Репин решил начать с Крыма; ему казалось, что здесь он услышит далекие отголоски минувших битв. Но шумные курорты его разочаровали, и он, написав несколько этюдов цыган и татар, спешит в Одессу. Здесь он сделал несколько зарисовок старинных сабель, пороховниц, баклаг и других предметов из богатых коллекций, принадлежавших городскому музею.

И вот, наконец, Днепр, порог Ненасытец, остров Хортица. Часами бродили Репин и Серов по острову, среди развалин старинной крепости, представляя себе колоритные картины жизни казаков, находили там медные пуговицы и пряжки, старинные монеты, помятые пороховницы, заржавленные клинки кривых ятаганов.

Обосновавшись в селе Покровском, стоявшем на месте древней Чертомлыцкой Сечи, Репин много работает над этюдами крестьян. Художника интересовали не только характерные типы казаков, необходимые ему для "Запорожцев". Важнее всего было почувствовать живую атмосферу украинского села, неиссякаемый оптимизм народа, ту душевную крепость, сломить которую не могли века нужды и борьбы. В этих превосходных портретах крестьян и, Е. Репин стремился прежде всего найти и выразить черты украинского национального характера: природный ум, отвагу, сознание собственного достоинства, мягкий и сочный юмор. В настоящей жизни он слышал отголоски старины, а прошлое звучало у него всегда очень современно.

Здесь, на земле, еще хранящей жар Запорожской Сечи, история напоминала о себе на каждом шагу. На сто верст кругом нет, пожалуй, места, которое бы так или иначе не было связано с историей Сечи. В соседней Капулиевке Репин писал могилу Ивана Серко. Репину не сиделось на месте. Он часто отправлялся вместе с Серовым в ближние и дальние поездки по историческим местам. Побывали они в Николаевске, Томаковке, Старом Кайдаке, Грушевке, Синельникове и во многих других селах и городах, вплоть до Стрелосья на Харьковщине и Святогорского монастыря Репин посетил почти все запорожские церкви, зарисовал их внутреннее убранство, старинные иконы. В пыльных ризницах рисовал казацкие знамена, войсковые клейноды (Клейноды - знаки отличия и атрибуты власти, которыми феодалы и монархи жаловали в XVI-XVIII вв. гетманов и полковников запорожского и донского казачьих войск.).

Но где бы ни был художник - в пути или дома, в нищей халупе бедняка или помещичьей усадьбе, - везде жадно и внимательно вглядывался он в людей, старался понять их внутренний мир, характер, психологию, и где только возможно, писал их. Он рисовал чумаков на проезжей дороге, косарей на чигиринской ярмарке, пеструю толпу крестьян на пристани в Александровске. Кстати, именно здесь повстречал художник того щуплого, сморщенного старичка, который потом занял место в картине неподалеку от писаря.

Богатый "урожай" собрал Репин и в селе Качановке на Чер-ниговщине. Хозяин имения В. В. Тарновский, большой любитель старины, принял близко к сердцу замысел Репина и предоставил в распоряжение художника свою богатую коллекцию.

Не один, а несколько альбомов заполнены Репиным в Качановке многочисленными рисунками самых разнообразных типов старинного запорожского вооружения: ружей, сабель, коротких чугунных пушек. Тщательно запечатлевал художник на бумаге даже самые мелкие детали - курок или замок ружья. А с какой любовью и старанием рисует он одежду казаков, пряжки, перевязи, широкие пояса, узорное шитье, чудесный народный орнамент (илл. 4). Резные баклаги и позеленевшие медные кувшины, пороховницы и походные чернильницы, которые носили на поясе, бандуры, кобзы (Кобза - старинный струнный щипковый музыкальный инструмент, распространенный на Украине.), даже большая печать на гетманской грамоте - ни одна деталь быта казаков не ускользала от внимания Репина. Сейчас он не только художник, но и вдумчивый, серьезный ученый, археолог, историк, призванный воскресить перед современным зрителем яркую и правдивую картину из прошлого родного народа, картину, достоверную от самого главного и до самой второстепенной подробности.

В Качановке художник исполняет множество очень выразительных этюдов крестьян и казаков для "Запорожцев" и "Вечорниц". Как геолог определяет по кусочку горной породы далекое прошлое Земли, так и Репин умел в окружающем его поднимать "пласты истории". Мирный крестьянин из соседнего села превращается под его кистью в лихого черноусого запорожца XVII века. Разбитной кучер Тарковского узнает себя в образе казака с протянутой назад рукой. А сам хозяин, в нарядном жупане, облокотившись на запорожскую пушку, позировал художнику для большого этюда, а вернее, законченного портрета "Гетмана", в котором есть кое-что общее с атаманом Серко. Там же, в Качановке, Репин частично переписывает начатый в Москве эскиз картины; под свежим впечатлением изменяет позы и внешний облик некоторых персонажей.

Домой Репин вернулся только осенью. Будущая картина все время стояла перед глазами, властно звала к себе.

В Москве художник со страстью отдается работе над "Запорожцами", но уже не в эскизе, а на большом холсте. Но одно важное событие дало ей иное направление.

Той же осенью 1880 года мастерскую Репина посетил Л. Н. Толстой. Толстой внимательно смотрел картины, одобрительно отозвался о "Вечорницах", подсказал Репину немало живых и характерных деталей к "Запорожцам". А под конец заметил, что "Запорожцы" - это только этюд и что "значение картины должно быть более высокое. В ней непременно должна быть серьезная, основная мысль. А здесь ее нет".

Репин глубоко переживал суровое суждение великого писателя и после долгих раздумий пришел к выводу, что Толстой во многом прав. Это должна быть не просто жанровая сценка из жизни казаков, а эпическая поэма о высоком национальном достоинстве, о гордости и непобедимой силе духа нашего народа. "Теперь, на свободе, - писал художник Толстому, - раздумывая о каждом Вашем слове, мне все более выясняется настоящая дорога художника, я начинаю предчувствовать интересную и широкую перспективу".

Но верное решение сразу найти не удалось. Оставить же совсем своих шумных, отважных запорожцев Репин уже не мог: слишком прочно овладели они мыслями, чувствами и воображением художника. Ярко и образно описал свое состояние художник в письме к В. В. Стасову:

"До сих пор не мог ответить Вам, Владимир Васильевич, а всему виноваты "Запорожцы", ну, и народец же!! Где тут писать, голова крутом идет от их гаму и шуму... Вы меня еще ободрять вздумали; еще задолго до Вашего письма я совершенно нечаянно отвернул холст и не утерпел, взялся за палитру и вот недели две с половиной без отдыха живу с ними, нельзя расстаться - веселый народ...

Недаром про них Гоголь писал, все это правда! Чертовский народ!.. Никто на всем свете не чувствовал так глубоко свободы, равенства и братства! Во всю жизнь Запорожье осталось свободно, ничему не подчинилось [...]

Да где тут раздумывать, пусть это будет и глумная картина, а все-таки напишу, не могу".

По сравнению с первым эскизом в большую картину Репин внес некоторые изменения. Он удлиняет формат картины, увеличивает число действующих лиц, более четко и разнообразно организует композицию и тем самым создает впечатление многолюдного сборища. Богаче и многограннее становится психологическая характеристика казаков; более определенно и пластично вырисовываются их образы. Главная, мысль картины, ее основные черты и персонажи остаются те же, что и в эскизе. Но художник переставляет многие фигуры, некоторые убирает совсем, вводит много новых персонажей.

"Запорожцы" стали для Репина большим, чем обычной, очередной картиной. Она была для него отдушиной, в которую проникал свежий ветер "свободы, равенства и братства", дух вольной, никем не покоренной Запорожской Сечи, столь разительно не похожей на современную Россию, зажатую в мертвые тиски политической реакции. Своей картиной художник как бы бросал вызов этой России, звал ее к протесту, смелому и решительному отпору всем и всяческим поработителям. В то же время художник чувствовал, что пока в его картине этот призыв еще не звучит во весь голос.

А между тем, жизнь не терпела остановки. Она врывалась в мастерскую художника, со всех сторон обступала его, будоражила, волновала. "Красота - дело вкусов, - писал Репин, - для меня она вся в правде... Всеми своими ничтожными силенками я стремлюсь олицетворить мои идеи в правде; окружающая жизнь меня слишком волнует, не дает покоя, сама просится на холст; действительность слишком возмутительна, чтобы со спокойной совестью вышивать узоры..."

За несколько недель очень напряженного труда Репин значительно подвинул вперед своих "Запорожцев". Но новые интересы, а вернее, уже ранее начатые картины - "Крестный ход в Курской губернии", "Арест пропагандиста", "Отказ от исповеди" - постепенно отодвигают "Запорожцев" на второй план. Это были, как писал Репин, "давно задуманные... картины из самой животрепещущей действительности, окружающей нас и волнующей нас более всех прошлых столетий".

В 1880-х годах Репин их закончил. Это было не просто творчество, а настоящий подвиг художника и гражданина. На всю Россию звучал в картинах Репина страстный протест против тирании и деспотизма во всех их проявлениях.

Только сейчас, обогащенный большим жизненным и творческим опытом, Репин почувствовал в себе силу создать "Запорожцев". Теперь художник знал, какая должна быть картина, - веселая, жизнерадостная и в то же время величественная; очень живая, непосредственная - и эпичная, полная глубокого смысла и значения. И тогда напомнит она современникам о былой славе вольнолюбивых предков, их патриотизме и постоянной готовности к борьбе за правое дело.

Переделывать начатую в Москве картину не имело смысла, и Репин берет новый большой холст. Но, чтобы точнее уяснить себе общий характер будущей картины, художник делает сначала эскиз.

Сейчас ему нет надобности выписывать каждую фигуру или деталь. Главное - представить себе, какой должна быть картина, наметить основные группы казаков, определить соотношение их размеров к общему масштабу картины. Постороннему зрителю этот очень беглый эскиз говорит мало, но художнику было достаточно: воображение дополняло остальное.

Если в первом эскизе и варианте Репин решал сюжет как жанровую, бытовую сцену, искал прежде всего ее пластическое и живописное выражение, то сейчас на первый план выдвигается строго уравновешенная и величественная форма картины историко-героического содержания. Художник удлиняет формат картины, строит композицию горизонтально и ритмично, как монументальный фриз. Он немного отодвигает всю группу казаков назад и тем самым, не исключая зрителя из действия, позволяет ему в то же время одним взглядом охватить значительно большее пространство, представить себе всю Запорожскую Сечь.

В 1887 году Репин приступает к работе над вторым и окончательным вариантом "Запорожцев" (цветная вклейка).

В соответствии с замыслом он писал свою картину как поэму о вольности народа. Смех казаков, веселый и издевательский, становится многозначительным, могучим и грозным смехом всей запорожской вольности. В нем звучит теперь не только презрение и уничтожающая насмешка над врагом, но и боевой вызов, мужество и отвага. Смех остается основным мотивом картины, но наряду с ним появляются серьезные и значительные лица казаков. Это уже не просто сцена из жизни Запорожской Сечи, не только безудержное веселье казаков, а военный совет, решающий важный вопрос. Среди главных персонажей мы видим верхушку запорожского войска кошевого атамана, есаула, судью, писаря, и на их сосредоточенных лицах читаем ясное сознание своей ответственности.

Очень требовательный к себе, Репин на этот раз был удовлетворен найденным решением. Наконец-то в картине есть та "серьезная, основная мысль", о которой говорил Толстой.

В том же, 1887, году Репин познакомился с Д. И. Яворницким, известным историком, большим знатоком Запорожской Сечи. Яворницкий стал надежным и энергичным помощником художника: приносил ему книги, рукописи, различные предметы запорожского быта из своей богатой коллекции. Здесь были ружья, сабли, пороховницы, баклаги, бандуры, трубки, казацкие жупаны. Далее металлический кувшин, стоящий в картине на столе перед писарем, найден был Яворницким в одной из казацких могил вблизи Запорожской Сечи.

Зима 1887 - 1888 годов была почти целиком посвящена "Запорожцам". Но то ли впечатления поездки на Украину успели потускнеть, то ли изменившийся замысел требовал каких-то новых материалов, но художник чувствовал: старых этюдов ему мало. Зарисовок различных предметов старинного казацкого быта хватало с избытком, а вот с портретами героев было труднее.

Репин снова собирается в дорогу. На этот раз его путь лежал не на Украину, а на Кубань, где жили потомки запорожских казаков, переселившихся туда в XVIII веке. Остановился он в станице Пашковской, неподалеку от Екатеринодара.

На Украине художник стремился почувствовать самый дух Запорожской Сечи, ее бодрость, жизнь вольную и веселую. А теперь в своих моделях ищет он прежде всего мудрость, помноженную на богатый жизненный опыт, незаурядный ум, сильную волю, образы суровой доблести. В рассказах степенных пожилых казаков о севастопольской обороне, о страшных балканских метелях и атаках на Шипкинском перевале представали перед ним воинское величие простого русского человека, его удивительная способность совершать героические поступки так, как делают самое простое, будничное дело.

Пашковских казаков Репин рисовал старательно, не торопясь и каждый портрет подписывал уважительно, полным именем, например, "Казак Парамон Николаевич Белый". Эти суровые лица старых солдат, их глубокие морщины и шрамы художник читал как увлекательную открытую книгу о настоящем и прошлом родного народа, о мужестве и благородстве запорожцев и их потомков - кубанских казаков. Не случайно в простом казаке-станичнике Василии Олешке он увидел черты мудрого и храброго воина, роднящие его с образом атамана Ивана Серко (илл. 5).

Из Пашковской Репин уезжал обогащенным свежими, яркими впечатлениями. Герои новых "Запорожцев" становились для него все более ясными и четкими. Идея картины воплощалась в образах глубоко реальных, пластически осязаемых, как сама жизнь.

Теперь уже ничто не могло остановить художника. Время мучительных сомнений и колебаний прошло. Идея картины окончательно сложилась, композиция и главные герои в основном решены, этюдный материал собран.

Картина давалась нелегко, и Репин подолгу бился над каждой фигурой. Конечно, перенести прямо в картину тот или иной этюд было проще всего, но тогда вряд ли удалось бы сохранить цельное впечатление от сцены, ее естественность и жизненную убедительность. Этюд для Репина был лишь подсобным материалом, подспорьем в окончательном формировании образа. Каждый персонаж он годами вынашивал в душе. Художник как бы тщательно изучал его нрав, привычки, характер и биографию, внутренний и внешний облик вплоть до мельчайших подробностей. О каждом из них он мог бы рассказать целую повесть.

"Картина в лицах у меня набрасывается сразу, говорил как-то Репин. - Затем я редко изменяю первоначальные типы, а лишь подбираю к первоначальному наброску лица среди знакомых или случайно встретившихся... Трудно менять первоначальные планы. Ведь делая перемену в самом второстепенном лице картины или придавая ему иной колорит, можно испортить всю картину..."

Но без модели все равно не обойтись. Человек, сама жизнь, вечно изменчивая, всегда дадут художнику много больше, чем самое богатое воображение. Поэтому с такой настойчивостью искал Репин подходящих натурщиков.

А иногда для одной и той же фигуры требовалась не одна, а две или несколько моделей. Ивана Грозного Репин писал, например, с композитора Бларамберга, художника Мясоедова и еще с двух случайных стариков, а царевича Ивана - с известного писателя Гаршина и художника Менка. От каждого своего натурщика Репин брал не все, а лишь то, что ему нужно было для создания яркого и правдивого образа.

Так получилось и с главным героем "Запорожцев" - Иваном Серко. Каких-либо достоверных портретов легендарного атамана не сохранилось. Приходилось рассчитывать в основном на свою творческую фантазию. Еще в первом живописном эскизе, написанном добрых десять лет назад, наметился характер и облик этого крепкого и энергичного пожилого казака с длинными усами и веселой иронической искоркой в умных серых глазах. В дальнейшей работе много помог Тарновский, с которого Репин написал в Качановке "Гетмана", еще больше - кубанский казак Василий Олешко, Но только весной 1889 года случай свел Репина с "живым Серко" - генералом М. И. Драгомировым, с которого художник написал портрет и этюд для картины (илл. 6).

Прототипом писаря послужил "писарь" и летописец Запорожской Сечи - историк Д. И. Яворницкий. Вместе с Серко писарь составляет как бы смысловой узел картины. Все остальные персонажи свободно и непринужденно группируются вокруг этого центра (илл. 7).

За спиной Серко - щербатый, одноглазый "казак Голота". Среди петербургских знакомых Репину трудно было найти такую модель. Выручил качановский этюд Никишки - кучера Тарновских.

Чуть правее Никишки - казак, поднявший кверху шапку, а рядом сверкает крепкими белыми зубами черноусый, черноглазый запорожец. Этого художник писал с одного студента-татарина, только зубы взял с черепа запорожца.

Еще правее - огромный, сивоусый казак в красном жупане и белой смушковой шапке. Репин называл его Тарасом Бульбой. Чуть левее виднеется часть головы старого хмурого есаула с такими же длинными усами. От невозмутимого спокойствия хладнокровного есаула смех Бульбы звучит еще громче и раскатистее. В есауле мы узнаем портретные черты известного в свое время артиста Ф. И. Стравинского, а в "Тарасе Бульбе" - того самого профессора А. И. Рубца, который читал в Абрамцеве ответ запорожцев турецкому султану (илл. 8). Конечно, это не буквальные портреты, ибо и "Тарас", и есаул - типы собирательные, над созданием которых художник работал не один год.

Рядом с "Тарасом Бульбой", там, где сейчас справа стоит спиной к зрителю казак в белой бурке, был еще один смеющийся запорожец с длинными черными усами. Запрокинувшись назад, он хохотал во всю свою богатырскую силу. Это была одна из наиболее удачных фигур в картине, для которой позировал Репину В. А. Гиляровский, актер и писатель, - дядя Гиляй, как его называла вся Москва. Репин очень любил этот персонаж и все-таки убрал его. Почти два года колебался, жалел, а потом одним махом беспощадно уничтожил.

Сама по себе эта фигура была превосходной, но в картине она не только не помогала, но в какой-то мере мешала раскрытию общего замысла художника. По своему характеру она лишь повторяла своего соседа "Тараса Бульбу", конкурировала с ним и уже не вносила ничего нового. Кроме того, чтобы вся сцена приобрела необходимую устойчивость и равновесие, надо было по сторонам ее дать паузы, ритмические остановки и завершить все сильными, но успокоенными аккордами. Репин не сразу нашел их. Сначала на месте смеющегося казака появилась лошадиная морда. Потом спина казака в рубахе. И только когда написал высокого казака с крепким загорелым затылком и белой буркой на широких плечах, все стало на свои места. Эта бурка сразу уравновесила композицию.

Приблизительно такие же изменения произошли и в левом углу картины. Долгое время здесь "жил" сын художника Юра, мальчишка с забавным чубчиком-оселедцем на бритой голове. Он сидел по-турецки прямо на земле, набивал трубки табаком и от души хохотал над шутками казаков. Но он слишком отвлекал внимание зрителей от основной группы. После мальчика был сидящий казак. Наконец художник заменил его фигурой стоящего спиной запорожца в безрукавке и с ружьем через плечо.

Прямо в центре картины напротив писаря сидит на бочке казак, придерживая рукой неразлучную саблю. Лица не видно: только чисто выбритая голова с чубом. Казалось бы, чего проще Репину с его мастерством и запасом жизненных наблюдений взять и написать такую голову. Но и для этого персонажа художник искал натурщика. Владельцем столь обширной лысины оказался камергер и обер-гофмейстер императорского двора Г. П. Алексеев.

Слева, навалившись грудью на стол, сидит казак с бандурой 'на коленях и картами под локтем. Репин просил Яворницкого привезти ему в качестве натурщика настоящего картежника. Тот буквально с ног сбился и все-таки нашел в одном ресторане подходящего кутилу-игрока, отставного поручика Б. Впрочем, он нужен был художнику больше для "контроля" и "настроения": образ этого персонажа был в основном уже решен по этюдам 1880 года.

В первом эскизе справа сидит лицом к зрителю здоровенный с аршинными усами казак в нарядной золотистой куртке и ярко-красных шароварах. На картине он перемещен налево, переодет и повернут в профиль. Для этого казака сначала позировал художник Я. Ционглинский, но затем Репин почти совсем уничтожил портретное сходство.

Далеко не всегда удавалось найти хорошего натурщика. Часто приходилось использовать несколько моделей: в каждой художник находил какую-то черточку, необходимую ему для окончательной проверки и уточнения сложившегося образа. Так было и с молодым стройным запорожцем, стоящим за казаком с длинными усами. Репин называл его иногда "польским рыцарем", иногда - "Андреем Бульбой". Кто только ни позировал для этого запорожского щеголя! Через мастерскую художника прошел и внучатый племянник,композитора М. Глинки, и сын баронессы Икскуль, и А. В. Жиркевич - военный юрист и литератор. А для стоящего рядом казака с повязкой на голове - "Остапа Бульбы" - Репину позировал одесский художник, атлет и силач Н. Д, Кузнецов.

Сморщенный, высохший дедок с беззубым ртом и жиденьким седым чубчиком - это тот самый старичок, повстречавшийся Репину на Александровской пристани. И снова старый знакомый - владелец Качановки В. В. Тарковский в роли сечевого судьи.

Рядом с судьей - остриженный в кружок юноша без усов и чуприны: бурсак или семинарист. История создания этого персонажа довольно сложная. У своего земляка художника П. Сластены Репин однажды увидел маску, снятую с харьковского живописца П. Мартыновича. Художник заинтересовался своеобразной улыбкой Мартыновича, запечатленной в гипсе, и забрал маску себе. Какие-то ее черточки и легли в основу образа бурсака. Другую модель Репин встретил в психиатрической больнице св. Николая. Там лечился тогда сын известного юриста профессора А. В. Градовского. Художника поразил мефистофельский профиль юноши, огромные уши, нос, губы. Из сочетания и творческой переработки этих впечатлений и родился оригинальный тип бурсака, наклонившегося к писарю.

Тесным кольцом обступили казаки писаря и атамана. Вот они все перед нами, все разные - молодые и старые, веселые и серьезные, удалые и смелые.

Пожалуй, только один художник знает, какой громадный творческий труд вложен в эту замечательную картину. Только он один и знает, сколько было всяких переделок, перестановок, изменений поз, выражений, деталей, сколько персонажей было убрано совсем и сколько введено новых,

Летом 1890 года Репин писал одному из своих друзей:

"Работал над общей гармонией картины. Какой это труд! Надо каждое пятно, цвет, линия чтобы выражали вместе общее настроение сюжета и согласовались бы и характеризовали бы всякого субъекта в картине. Пришлось пожертвовать очень многим и менять много и в цветах и личностях. Конечно, я не тронул главного, что составляет суть картины, - это-то есть...

Работаю иногда просто до упаду... очень устаю..."

Через несколько месяцев все то же: "Запорожцев" я еще не кончил. Какая трудная вещь - кончить картину! Сколько жертв надо принести в пользу общей гармонии!.. Конца не предвижу..."

Но конец все же приближался. Многоцветные пятна пестрой толпы запорожцев смягчались, облагораживались мягким общим тоном. Колорит становился чуть матовым, а вся картина цельной и единой в композиции и цвете. Наконец картину можно считать оконченной. Снова и снова окидывает ее художник одним взглядом. Пожалуй, хватит! Иначе можно ее "засушить", "замучить". Какой бы адский, каторжный труд ни был вложен в картину, зритель не должен видеть в ней "пота" художника. Она должна как бы дышать свежестью, казаться написанной быстро, легко и свободно.

Художник ставит подпись: "И. Репинъ". И даты: 1880 - 1891. Хотя окончательный вариант он писал всего (!) года четыре, но настоящая работа над картиной началась давно.

В 1892 году "Запорожцы" и более чем тридцать этюдов к картине экспонировались на выставке произведений Репина и Шишкина в Академии художеств. Отныне картина начинает свою, уже независимую от автора жизнь. Слава "Запорожцев" облетела всю Россию и вскоре перешагнула ее границы. На выставках в Чикаго, Будапеште, Мюнхене, Стокгольме картина пользовалась неизменным успехом. Картину купил для Петербургского музея царь. Третьяков приобрел для своей галереи второй вариант картины (илл. 9).

Каждый день залы музеев заполняют зрители - рабочие и ученые, колхозники и солдаты, студенты и школьники. Подолгу всматриваются они в "Запорожцев". И в сердце каждого из них находят свою дорогу атаман Серко, писарь, судья, "Тарас Бульба с сыновьями", казак Голота, бурсак и все остальные запорожцы. Создания великого мастера, они живут и вечно будут жить на холсте - крепкие, здоровые, смелые.