Как создается картина

* * *

История создания Репиным картины "Запорожцы" очень индивидуальна и в то же время типична для творческого метода художников-реалистов. И не только для исторических живописцев, но и для жанристов, воссоздающих в своих произведениях современную, окружающую их жизнь.

Одним из тех, кто еще в сороковых годах XIX века прокладывал новые пути русской реалистической бытовой живописи, был П. А. Федотов. В основу своих правдивых, нередко уничтожающе едких, сатирических картин он положил постоянное, пристальное наблюдение жизни. "Моего труда в мастерской... только десятая доля, - говорил художник, - главная моя работа на улицах и в чужих домах. Я учусь жизнью, я тружусь, глядя в оба глаза; мои сюжеты рассыпаны по всему городу, и я сам должен их разыскивать".

К числу наиболее значительных и популярных картин Федотова относится его широко известное "Сватовство майора" (илл. 10). Сохранились свидетельства самого художника, раскрывающие перед нами его творческую лабораторию:

10. П. Федотов. Сватовство майора. 1848

"Когда мне понадобился тип купца для моего "Майора", - рассказывал он, - я часто ходил по Гостиному и Апраксину двору, присматриваясь к лицам купцов, прислушиваясь к их говору и изучая их ухватки; гулял по Невскому проспекту с этой же целью. Но не мог найти того, что мне хотелось. Наконец, однажды, у Аничкина моста, я встретил осуществление моего идеала, и ни один счастливец, которому было назначено на Невском самое приятное рандеву, не мог более обрадоваться своей красавице, как я обрадовался моей рыжей бороде и толстому брюху. Я проводил мою находку до дому, потом нашел случай с ним познакомиться, волочился за ним целый год, изучил его характер, получил позволение списать с моего почтенного тятеньки портрет (хотя он считал это грехом и дурным предзнаменованием) и тогда только внес его в свою картину. Целый год изучал я одно лицо, а чего мне стоили другие".

Подобную приверженность к работе исключительно с натуры, упорство в достижении цели Федотов проявлял не только относительно главных персонажей, но и в поисках каждой, даже самой второстепенной детали. Об этом свидетельствуют воспоминания литератора Дружинина, относящиеся к периоду работы художника над "Сватовством майора":

"Под разными предлогами он входил во многие купеческие дома, придумывал, высматривал и оставался недовольным. Там хороши были стены, но аксессуары с ними не ладили; там годилась обстановка, но комната была слишком светла и велика. Один раз, проходя около какого-то трактира... художник приметил сквозь окна главной комнаты люстру с закопченными стеклышками, которая "так и лезла сама в его картину". Тотчас же зашел он в таверну и с неописанным удовольствием нашел то, чего искал так долго".

Жизнь - основной и единственный источник искусства. Без изучения натуры нет и не может быть полноценной живописи. Этот принцип хорошо сформулирован в высказывании В. И. Сурикова, шутливом по форме, но совершенно серьезном по смыслу: "Если бы я ад писал, то и сам бы в огне сидел и в огне позировать заставлял".

Этому правилу Суриков следовал всю жизнь. Можно было бы привести немало интересных и характерных примеров работы великого художника над своими полотнами. К завершению каждого из них он прошел через долгий, тернистый путь создания десятков эскизов, сотен этюдов и набросков с натуры. Но никогда художник не шел на поводу у натуры, а, вдохновляясь ею, пристально изучая ее, смело подчинял общему замыслу, задаче наиболее полного и пластического раскрытия идейного содержания. Поэтому так поучительно изучать подготовительные работы Сурикова.

Уже в натурном этюде художник искал основу образа, который был задуман в картине. Как правило, его этюды - не пассивная фиксация внешних черт натуры, а в значительной мере цельный и завершенный художественный образ. Таковы, например, удивительно эмоциональный, вдохновенный этюд "Голова боярыни Морозовой" (илл. 11), которую он писал с одной начетчицы-старообрядки с Урала, или этюд Меншикова, прообразом которого послужил отставной учитель. Но даже тогда, когда этюд с натуры полностью удовлетворял художника, он не останавливался на достигнутом. Перенося его в картину, Суриков слегка, порой незаметно для зрителя, изменял отдельные черты: выражение глаз, линию носа, подбородка. И уже окончательно исчезало впечатление натурщика. Полнокровной жизнью живут на его холстах персонажи далекой истории. У зрителя не остается ни малейшего сомнения в том, что перед ним действительно фанатичная раскольница XVII века Феодосия Морозова (илл. 12) или опальный фаворит царя Меншиков, Ермак или Суворов, стрельцы, крестьяне, казаки, попы, боярышни, странники, полководцы, солдаты - многоликий, стоустый русский народ, творящий свою историю.

11. В. Суриков. Голова боярыни Морозовой. Этюд. 1886

В близости к народу, в гуще его искали и находили великие мастера реалистического искусства силу, вдохновение, темы и образы своих полотен. И даже сказочные, легендарные сюжеты обретали свою жизнь, лишь облекаясь в плоть и кровь реальных прообразов.

12. В. Суриков. Боярыня Морозова. 1887. Фрагмент

Свою "Аленушку" Виктор Васнецов писал с крестьянской девочки, повстречавшейся ему неподалеку от Абрамцева. А Илью Муромца для знаменитых "Богатырей" - с крестьянина Владимирской губернии Ивана Петрова.

Первый эскиз картины "Богатыри" родился в 1876 году в Париже. Васнецов уже давно вынашивал заветный замысел. "Мне хочется сохранить в памяти народа былинную Русь, - говорил художник, стать сказочником, былинником, гусляром живописи. И "Богатыри" в моем представлении - не историческая картина, а только живописно-былинное сказание о том, что лелеял и должен лелеять в своих грезах наш народ".

Но лишь пять лет спустя Васнецов поставил в мастерской громадный, почти пятиметровый холст для "Богатырей".

Прошло еще два года. Хотя художник за это время создал целый ряд значительных произведений: "Аленушка", "Витязь на распутье", "Битва славян со скифами" и другие, работа над "Богатырями" сильно продвинулась вперед. Общая композиция, жесты, движения, силуэты, характер витязей и их коней, даже отдельные детали одежды и вооружения были в основном найдены, решены. Пейзаж, правда, намечен еще только в самых общих чертах, но фигуры всадников прописаны широкой и уверенной кистью мастера. Справа от Ильи - Добрыня Никитич на своем Белеюшке, опытный, вдумчивый и отважный воин, В облике богатыря проступают портретные черты самого художника, а также близких друзей Васнецова: профессора истории искусств Адриана Прахова и его брата Мстислава. Кроме того, очень помог этюд одного крестьянина, сделанный в окрестностях Абрамцева. Слева - Алеша Попович, смелый, веселый и в то же время мечтательный, лиричный. Наиболее подходящим натурщиком для него оказался младший сын С. Мамонтова - Андрей, с которого Васнецов и сделал этюд.

Но вот вместо лица Ильи Муромца до сих пор маячит серое затертое пятно.

Не раз художник начинал, но в конце концов счищал написанное. Закроет глаза и так ясно, отчетливо видит перед собой широкую фигуру богатыря, выдержать которую может лишь сказочно могучий Воронеюшка.

Не для-ради князя Владимира, 
Не для-ради княгини Апраксин, 
А для бедных вдов и малых детей 
Я иду служить за веру христианскую 
И за землю российскую, 
Да и за стольние Киев-град, 
За вдов, за сирот, за бедных людей.

Вот таким и должен быть Илья Муромец - не только сильным, непобедимым, но и мудрым, благородным, каким его воспел народ. Второй год бьется художник над этим центральным решающим образом.

Однажды зимой 1883 года Васнецов шел мимо Дорогомиловского моста в Москве, где вдоль набережной растянулась биржа ломовых извозчиков. Среди них он приметил рослого мужика с кнутовищем под мышкой, в высокой шапке и армяке до пят. Удивительно чистые и светлые глаза блестели веселыми огоньками, широкая добродушная улыбка освещала простое, открытое лицо. Васнецов невольно залюбовался его ладной, крепко сбитой фигурой, как бы излучавшей большую и в то же время сдержанную силу. Да ведь это настоящий, подлинный Илья Муромец, которого он так давно искал!

С трудом уговорив извозчика, Васнецов повел его к себе. По дороге разговорились. Охотно, хотя и немногословно, рассказывал Иван Петров о себе. Дома, в селении недалеко от Владимира, остались жена, дети. Урожая с маленького, нищенского надела не хватало даже до Рождества, и Иван, как и многие его земляки, вынужден был податься на всю зиму в Москву, в ломовые извозчики. Своей лошади нет, работает от хозяина, от жалования остаются гроши. Нехитрая повесть обыкновенной крестьянской жизни... Но Петров не жаловался, не искал сочувствия. Такой, навались на него все беды и напасти, устоит, выдержит.

В несколько сеансов портрет был закончен. Васнецов писал быстро, увлеченно. Еще фон был даже не прописан, контуры фигуры лишь намечены углем, но художник уловил и запечатлел на холсте главное: спокойную ясность черт крестьянского лица, зоркость и прозорливость светлого, умного взгляда,

Васнецову сдавалось, что он знает Петрова много лет. Именно таким рисовался в его воображении Илья Муромец, и художник в душе даже поразился, насколько случайный знакомец оказался близким к созданному им образу.

13. В. Васнецов. Иван Петров 1883

Сейчас этот портрет хранится в Третьяковской галерее (илл. 13). Слегка повернув голову, как живой, смотрит с холста владимирский крестьянин Иван Петров. Или это Илья Муромец, но не на заставе богатырской, а в родном селе Карачарове, одетый в мужицкую сермягу (илл. 14). Окончательно закончил своих "Богатырей" Васнецов лишь много лет спустя, в 1898году.