Мир Леонардо Да Винчи

VIII. Миф и человек

    Последовавшая затем реакция была неизбежна. Джон Рёскин, блестящий английский эссеист XIX века, профессор изящных искусств, имел мужество заявить, что Леонардо я конце концов был всего лишь человек и что его картины, как, кстати, и те, что созданы другими живописцами, написаны всего лишь красками, наложенными на загрунтованную поверхность . Рёскин, конечно, восхищался работами Леонардо, однако при этом давал понять, что, по его мнению, мастер был несколько переоценен и что он, по существу, всего лишь «раб архаической улыбки». Французский импрессионист Пьер-Огюст Ренуар был более груб. «Леонардо да Винчи мне надоел, — сказал он. — Ему бы следовало заниматься своими летательными машинами. Его Христос и апостолы насквозь сентиментальны. Я абсолютно уверен, что эти еврейские рыбаки готовы были пожертвовать своей шкурой за веру, не испытывая необходимости выглядеть как умирающие утки во время грозы». Реакция Ренуара была вполне понятной. И очень своевременной.

    Однако самые шокирующие изменения были внесены в образ , Леонардо в начале нашего века, когда художник попал под тяжелый пресс критического, без каких-либо следов юмора, анализа Зигмунда Фрейда. Работая с тем материалом, который он принимал за исторические факты, Фрейд в 1910 году написал блистательное эссе «Леонардо да Bинчи. Воспоминания его детства». В нем он высказал догадку, что Леонардо, в первые годы своей жизни остро ощущавший отсутствие отца, оказался в эротических отношениях со своей матерью, крестьянкой Катериной, а позже, когда был взят в дом отца, сделался объектом чрезвычайной привязанности своей бездетной приемной матери. Фрейд придал очень большое значение детскому сну, или фантазии, пересказанной самим художником, в которой говорилось об эротической встрече с огромной птицей, опустившейся на колыбель ребенка. Сопоставив эту фантазию Леонардо со следующей его записью: «Акт воспроизводства (и все, что имеет к нему отношение) столь отвратителен, что человеческие существа очень скоро бы вымерли, если бы не обладали при этом приятными лицами и расположенностью к чувственности», — Фрейд пришел к заключению, что, по всей вероятности, Леонардо был скрытым гомосексуалистом, который сублимировал свои наклонности в преувеличенной погоне за знаниями.

    В своих рассуждениях Фрейд совершил ошибку, удивительную для ученого: он черпал свой материал из широко известной книги Дмитрия Мережковского «Леонардо да Винчи», работы откровенно художественной. В дополнение к этому Фрейд пользовался неточным переводом записок Леонардо, в котором птица из его детской фантазии называлась ястребом. Опираясь на неправильный перевод, Фрейд втянулся в продолжительную, сложную дискуссию о древнеегипетских сексуально-религиозных обычаях, связанных с ястребами. После замечания о том, что египтяне поклонялись ястребиноголовой богине-матери по имени Мут, Фрейд торжественно восклицал: «Мы можем спросить, является ли такая звуковая близость к нашему слову «мать» (Mutter) просто случайной

    Между тем правильный перевод названия птицы — не «ястреб», а «коршун». Это птица из семейства хищных, широко распространенная в Европе. Таким образом рассуждения Фрейда о ястребах становятся совершенно неуместными. Более того, Фрейд не имел представления о правильной хронологии работ Леонардо и поэтому сделал несколько грубых промахов, стараясь соотнести собственные психологические наблюдения с обсуждаемыми произведениями искусства.

    Сам Фрейд очень сомневался в абсолютной ценности своего эссе, «Я бы не хотел, чтобы о точности наших результатов судили по этому примеру», — писал он позже. Если бы он сейчас был жив, то скорее всего или изъял бы свое эссе из обращения, или в значительной степени переработал его. Оно многократно подвергалось нападкам и пренебрежительно оценивалось позднейшими исследователями, психиатрами, психоаналитиками и историками искусства, что в значительной мере справедливо. Однако некоторые разделы анализа Фрейда остаются ценным вкладом в исследование творчества Леонардо. Замечательно, что Фрейд побудил других взглянуть на сложного, во многом таинственного гения как на живого человека, совершающего ошибки и подверженного комплексам в той же мере, как и все прочие люди.

начало

содержание

продолжение