Русское искусство XVIII века

О ранних проектах зданий Академии наук

Одна из очень интересных, но малоизученных страниц истории архитектуры связана с возведением и расширением «строений» Академии наук в XVIII в. К постройке и коренным переделкам академических зданий, частью сохранившихся до настоящего времени в первоначальном виде, частью измененных или давно исчезнувших, привлекались многие крупные и менее известные архитекторы. Они внесли большой совместный вклад в формирование архитектурного облика Петербурга.

Мы в этой статье рассмотрим лишь некоторые материалы, относящиеся к «строению» и проектированию академических зданий в первой половине XVIII столетия. Эти материалы помогут дополнить картину развития архитектурного ансамбля в одном из центральных районов Петербурга, на Стрелке Васильевского острова. Они позволят оценить и разностороннюю деятельность Академии наук в то время.

Известно, что Академия наук была задумана и осуществлена как своеобразный комплекс научных, учебных и художественных учреждений. В ее ведении, кроме научных кадров и лабораторий, находились типография, книжная лавка и целый ряд художественных мастерских. В систему Академии входили также гимназия и университет, где читали лекции многие академические профессора. Вследствие этого Академия наук уже с первых лет нуждалась в значительном числе помещений. В течение десятилетий ее учреждения были разбросаны, занимая несколько зданий в разных концах Васильевского острова. Правда, основная часть этих зданий оказалась сосредоточенной на Стрелке Васильевского острова, которая на протяжении двух столетий постепенно застраивалась зданиями, так или иначе связанными с Академией наук.

Уже в течение первой половины XVIII в. был создан ряд проектов академического комплекса на Стрелке. Из них наиболее всесторонне обоснованным и детально разработанным является, как представляется теперь, проект, в создании которого принимал активнейшее участие великий русский ученый М. В. Ломоносов. К сожалению, листы этого проекта до настоящего времени не обнаружены. Однако его можно в общих чертах реконструировать, зная характер более ранних проектов и попытавшись проанализировать условия, в которых он был создан. Для этого следует вкратце остановиться на этапе, предшествовавшем возникновению ломоносовских идей.

Первое торжественное публичное собрание Академии наук 27 декабря 1725 г. происходило в доме Шафирова на Петербургской стороне, временно предоставленном в распоряжение Академии наук, так как переданные ей здания еще не были достроены. Эти здания — Кунсткамера и так называемый «Дворец Прасковьи Федоровны»— располагались рядом на берегу Невы на Стрелке Васильевского острова и послужили основой сложившегося здесь впоследствии академического комплекса.

Здание Кунсткамеры, как известно, предназначалось для библиотеки и кунсткамеры, и строительство его было начато в 1718 г., еще до основания Академии наук. После завершения оно было передано Академии вместе с перешедшими в ее ведение библиотекой и коллекциями. Здесь разместилась также астрономическая обсерватория и анатомический театр.

Другое здание, строительство которого началось в 1720 г., предназначалось для родственницы Петра I, жены его брата Ивана, но не было закончено при ее жизни и достраивалось в конце 1720-х годов уже на средства Академии наук. В этом двухэтажном здании располагались «Конференция» Академии наук, архив, типография и многочисленные мастерские (Дворец Прасковьи Феодоровны располагался ближе к оконечности Стрелки и сохранялся вплоть до середины 1820-х годов, когда был снесен, а его место заняло существующее ныне здание южного пакгауза Биржи.).

Этих зданий явно было недостаточно для Академии, и она была вынуждена перестраивать или арендовать ряд зданий на Васильевском острове для жилья обучающихся в гимназии и университете.

Для «смотрения» строений в академическом штате почти с самого начала состоял архитектор, иногда с помощниками — гезелями и учениками. В делах, касающихся осмотра, ремонтов и перестроек академических зданий в первой половине XVIII в., встречаются имена Конрада Оснера, совмещавшего профессию скульптора с обязанностями академического архитектора, И. Я. Шумахера, бывшего штатным архитектором Академии в течение многих лет, С. Чевакинского, сменившего Шумахера в 1756 г.

Уже с 1730-х годов начинают появляться проекты упорядочения и расширения зданий Академии наук. Несмотря на то что не все они отличались высокими художественными качествами, они представляют большой интерес, так как отражают характерные черты архитектуры своего времени и так или иначе связаны с более общими процессами развития города. Очень показательны в этом отношении проекты, хранящиеся в архиве Академии наук СССР и содержащие различные предложения по расширению академических строений.

Обнаруженное в делах архива (См. историческую справку «Главное здание Академии наук», составленную автором в 1954 году (Библиотека ГИОП, рукопись).) «Доношение» Канцелярии Академии наук, поданное в Сенат 19 апреля 1746г., позволяет полнее раскрыть содержание этих проектов, собранных еще в XVIII в. в специальный альбом.

В «Доношении» Канцелярии перечислено четыре проекта, созданных на протяжении нескольких лет различными мастерами. Мы позволяем себе привести этот документ целиком, т. к. в нем дается достаточно краткая, но исчерпывающая характеристика представленных проектов:

«В прошлом 1724 году блаженныя и вечнодостойныя памяти Государь Петр Великий указал кунсткамере и академии (что прежде назывались палаты царицы Прасковьи Федоровны) зделать позади каменное строение. Таким образом, чтобы в нижнем аппартаменте к лугу быть лавкам и ходу со сводами для сходства с Коллегиями, и с Гостиным двором, а к Академии и кунсткамере зделать погреба, и в верхнем аппартаменте покои, для жития профессорам, как из чертежа под № 1 видно.

Когда сие намерение о строении лавок оставлено и усмотрено было, что заднее строение назначено весьма близко к кунсткамере, то прежней чертеж переправлен, и заднее строение отнесено далее и притом фасад по приличнее зделан.

Зри чертеж под № 2.

Но понеже показанного в прежних двух чертежах заднего строения как для жития профессорам, и прочим академическим служителям, так и для мастерских палат и прочаго недовольно было, а при том оное с кунсткамерою и академиею не имело пристойной симметрии, то сочинен был проект, чтобы по ту сторону, которая к коллегиям, построить еще другие такие же палаты как Академия, и таким способом заднее строение по далее сделать.

Зри чертеж под № 3.

В то же время подан был другой проект, чтобы для уменьшения расходу построить токмо деревянные домы, в некотором расстоянии один от другого, как в чертеже под № 4 показано.

Но учрежденная о строениях комиссия ни которого из оных двух проектов не опробовала, и именно № 3 для того что оное строение у коллегиев отняло бы проспект, а № 4 для той же причины, и сверх того для опасности от пожару, которая бы чрез то не уменьшилась, притом же это место пред коллегиями, которому надлежит быть свободному, многим строением

напрасно не занять. Напротив чего оная комиссия рассуждала, чтоб по другую сторону к крепости построить палаты тем же образом, как кунсткамера и обсерваторию туда перенести, а заднее строение так расположить, что б оно у коллегиев проспекту не отнимало. Но понеже стоящие встоль близком расстоянии две высокие башни учинили бы не очень красивый вид, то оная комиссия за наилучшее рассудила, чтоб оба верхние деревянные аппартаменты башни сломать и вместо оных над первою и второю обесерваториею зделать куполу.

Зри № 5...»(ЛО ДАН СССР, ф. оп. 1, д. 78, л. 286— 287.).

Показательно, что в этом комментарии все проекты оцениваются прежде всего с точки зрения градостроительной, что было вполне закономерно для такого ответственного места, как Стрелка. Здесь не указаны имена авторов проектов, но их мы узнаем из надписей на листах альбома чертежей (Там же, разряд IX, оп. 2, д. 8, л. 1—5.). Эти листы являются копиями подлинников, изготовленных, вероятно, специально для подачи в Сенат, и потому не имеют собственных подписей архитекторов.

Первый лист — «План Полковника Трессина», аннотация на котором датирована маем 1733г., является копией с чертежа Доменико Трезини (Подлинник этого чертежа обнаружен М. В. Иогансен в НИМАХ СССР. См. статью М. В. Иогансен в настоящем сборнике, илл. 31.). К нему приложен чертеж фасада и плана нового здания, которое Д. Трезини предполагал пристроить к основным академическим зданиям со стороны площади.

В обоснование этого предложения введена аннотация на генеральном плане, которая гласит: «1724 Ноября 28 дня... Е. И. В. Петра Великого получен Именной изоустный Его И. В. Указ, поведено на Васильевском острову назади построенных палат Библиотеки и Кунсткамеры которые под литерою А и палат... Гдрни Царицы Прасковий Феодоровны, под литерою В, в которых ныне Академия, от площади строить в новь каменное строение под назначенного Литерою Д. Лавки с Галериею для Гостиного двора, а из Нутри под Литерою С Погребы и сверх погребов и над лавками жилые покои для житья Профессорам, да на оных же Палатах Академии не разобрав кровли поднять и наделать третей Апартамент Медзенины против библиотеки... Намерение Е. И. В. было чтоб кругом той площади были лавки Гостинаго двора, так и под коллегиями в нижнем апартаменте с наличной стороны».

Из этой аннотации явствует, что, готовясь к открытию Академии наук, Петр I заранее предусматривал расширение помещений в предназначенных для Академии зданиях (например, надстройку «Дворца» третьим этажом и устройство жилья профессорам над лавками), причем делал это с учетом общего архитектурного замысла застройки, которую, как видно из исследований последних лет, разрабатывал Д. Трезини.

Очень скромные по характеру фасады академического здания, совмещенного с лавками, с рустованными арками нижнего яруса и отвечающими им плоскими рустованными лопатками второго этажа контрастировали своей простотой и утилитарностью с более выразительной архитектурой Коллегий, подчеркивая их ведущую роль в ансамбле площади. Предназначенный для Академии новый корпус решался, таким образом, как органический компонент застройки Стрелки. Этот принцип, заложенный в первом проекте академического комплекса, в какой-то мере повлиял на авторов последующих проектов, так или иначе развивавших те же планировочные приемы.

Второй проект, принадлежащий И. Я. Шумахеру (брату правителя Канцелярии Академии наук) (Шумахер Иоганн-Даниил (1690—1761), унтер библиотекарь, затем советник Канцелярии Академии наук. Брат его — академический архитектор Иоганн-Якоб Шумахер (1701—1767). См. Т. В. Станюкович. Кунсткамера петербургской Академии наук. М.— Л., 1953, стр. 239.)), во многом подхватывает идеи, заложенные в проекте Трезини, однако является более слабым в градостроительном отношении. Новое академическое здание, расположенное позади Дворца и Кунсткамеры, решается здесь локально, вне расчета на взаимодействие с площадью Стрелки. Об этом говорит и его план со спрямленным фасадом, обращенным на площадь, и характер архитектуру, грешащей измельчен-ностью членений и сбивчивостью ритма фасадов, выдающих руку второстепенного архитектора. Несмотря на подчеркнутую парадность архитектуры, замысел Шумахера представляет собой шаг назад по отношению к более цельному проекту Трезини.

Третий проект академического комплекса на Стрелке выполнен, как явствует из надписи, архитектором Теслером, сведениями о работе которого в Академии наук мы не располагаем. В этом проекте предусмотрено более существенное расширение академических зданий за счет постройки третьего корпуса на набережной Невы, симметрично с главным академическим зданием (Дворцом Прасковьи Федоровны). Подобная композиция, впервые намеченная в этом проекте, будет впоследствии многократно варьироваться в проектах других архитекторов XVIII в., пока не найдет реального воплощения в главном здании Академии наук, построенном Д. Кваренги. К этим трем основным зданиям примыкал обширный двор с водоемом и каналами, отделенный от остальной территории Стрелки каналами и ограниченный с северной стороны новым академическим корпусом, спланированным согласно первоначальному замыслу Трезини.

Архитектура этого здания, обращенного на площадь перед Коллегиями, более соответствовала характеру последних благодаря введению приема шестикратного повторения одинаковых членений сильно протяженного фасада и скромной обработке его плоскими рустованными пилястрами. Центральная часть этого здания должна была композиционно отвечать башне Кунсткамеры, близко повторяя решение ее нижних ярусов.

Достаточно курьезен четвертый проект —«резного дела Мастера Оснера». Повторив основной композиционный прием предыдущего проекта, он дублирует главное академическое здание, расположив его «двойника» по другую сторону Кунсткамеры, а пространство за этими тремя зданиями заполняет параллельно поставленными домиками, никак не связанными композиционно с застройкой Стрелки и с основными академическими домами.

Наиболее сложным и законченным с градостроительной точки зрения был проект «Комиссии о строении», забраковавшей два предыдущих проекта, но также исходившей в общей композиции из приема постановки трех основных академических зданий на берегу Невы. Хотя сохранился лишь генеральный план этого проекта, о пространственном и объемном решении нового комплекса можно судить из вышеприведенного текста «донесения». Этот проект, созданный, по-видимому, при участии мастеров, входивших в состав Комиссии о строении (П. Еропкин, И. Коробов, М. Земцов, И. Я. Шумахер и др.) интересен как одна из ранних попыток комплексного градостроительного решения ансамбля Стрелки Васильевского острова.

По общей конфигурации планировка Стрелки в этом варианте уже во многом напоминает генеральный план, сложившийся через полвека. Проект Комиссии о строении предполагал не просто расширение академических строений, но и упорядочение за счет нового комплекса достаточно разобщенной застройки Стрелки, завершение южной части площади перед Коллегиями и парадное ее оформление.

В отличие от двух предыдущих проектов, здесь предполагалось повторить не «Дворец», а Кунсткамеру, поставив аналогичное ей здание ближе к восточной оконечности Стрелки. Для того же, чтобы не создавать слишком близко двух равнозначных высотных доминант, предлагалось снизить башню Кунсткамеры за счет двух деревянных ярусов и завершить обе башни куполами (Пожар 1747 г. уничтожил эти Два деревянных яруса Кунсткамеры, и при восстановлении здания архитектор С, "Че-вакинский не стал их заново возводить, что достаточно сильно изменило характер здания Кунсткамеры. Возможно что он был знаком с предложениями Комиссии и изменил завершение башни в расчете на последующее строительство комплекса.).

Основываясь на сохранении всех уже существовавших к тому времени строений на северном берегу Стрелки (Старого Гостиного двора и частных домов)(Среди этих строений Академия наук занимала еще одно — так называемый «Строганов дом», где в первой половине XVIII в. располагались университет и гимназия. На генеральном плане Комиссии о строении этот дом обозначен литерой «Д».), в проекте предусматривалось композиционно уравновесить их новыми зданиями, пристроенными к академическим так, чтобы они придали площади форму полукруга. В центре площади предлагалось установить конную статую Петра I (по-видимому, имелся в виду памятник, созданный Растрелли-старшим), расположив ее на фоне сквозной галереи.

Хотя этот план еще грешит отсутствием определенного композиционного центра (который не мог быть возмещен постановкой памятника) и достаточно компромиссен, в нем предвосхищены многие идеи, определившие впоследствии характер архитектурного ансамбля Стрелки.

Все рассмотренные проекты можно датировать 1730-ми годами, так как даже самый поздний из них — план «Комиссии о Санкт-Петербургском строении» мог быть выполнен только до начала 1740-х годов, когда деятельность «Комиссии» стала затухать после устранения и казни ее руководителя П. М. Еропкина.

Таким образом, к моменту составления «доношения» Академии наук в Сенат (1746 г.) эти проекты академических строений уже стали в некоторой степени историей и нуждались в серьезной доработке. Однако прошло еще одно десятилетие, прежде чем этот вопрос был вновь поднят по инициативе М. В. Ломоносова.

История проектирования комплекса академических зданий в 1750-х годах по идее Ломоносова достаточно полно вырисовывается из документов архива Академии наук.

Не ограничиваясь научной деятельностью, Ломоносов отдал много сил организаторской работе в Академии наук, несмотря на противодействие главных ее чиновников. В 1757 г. Ломоносов был назначен советником Канцелярии Академии наук. С этого времени многие академические документы несут его подпись рядом с подписью правителя Канцелярии, всесильного в Академии И. Д. Шумахера — брата академического архитектора. Ломоносов неоднократно входил в Канцелярию с различными организационными предложениями и, в частности, с проектом коренной перестройки комплекса академических зданий.

В 1750-х годах необходимость территориальной близости всех учреждений Академии наук, тесно связанных друг с другом в повседневной работе, становилась все более очевидной (В документах 1756—1757 гг. встречаются неоднократные указания на нехватку помещений. В июле 1756 г. в дневной записи Академии наук записано: «...Нанятой для академического университета и гимназии и для житья студентам дом на Васильевском острову господ баронов Строгановых, пришел в такую обветшалость, что жительство иметь опасно» (ЛО ААН СССР, ф. 3, оп. 1, д. 525, зап. 353). Впоследствии в середине XVIII в. под гимназию был отве-цен дом в 7-й линии Васильевского острова (впоследствии так называемый «Дом академиков»), перестроенный при участии С. И. Чевакинского из двух домов — Волкова и Лутковского, начатых строительством еще в петровское время.). Положение усугублялось тем, что в эти годы Академия была фактически лишена одного из основных зданий — Кунсткамеры, восстановление которой после пожара 1747 г. в конце 1750-х годов еще не было закончено (Об этом свидетельствует «Доношение» в Сенат в 1757 г., подписанное среди других М. В. Ломоносовым.«В академических палатах для помещения мастерских и распространения как типографии, так и других художественных департаментов находится крайний недостаток в покоях так что из вышеописанных художеств инструментальная, словолитная, переплетная, столярная и магазин с бумагою и прот-чим по нужде находились до сего времени в нижнем апартаменте погоревших палат библиотеки и кунсткамеры, сверх чего еще нанимаются в каменном гостином дворе особливые амбары для академической книжной лавки; а понеже содержание в оных починкою ныне исправляющихся палатах объявленных департаментов не только препятствует совершенной их выстройке, но и по окончании всего строения библиотеки и кунсткамера ея императорского величества должны расположены быть в них по-прежнему, и тогда тех художеств и магазина перевесть совсем будет некуда». ЦГАДА, ф. 948, оп. 39, д. 522/3015, л. 15.). Прилагая силы для получения дополнительных зданий в ведение Академии (к ним относились, например, дома Волкова и Лутковского в 7 линии Васильевского острова, где впоследствии была размещена гимназия), Ломоносов не довольствуется этим, предложив в 1757 г. более радикальный проект расширения академического комплекса.

В своем «Представлении» в Канцелярию Академии наук (ЛОААН СССР, ф. 3, оп. 1, д. 708, л. 101—103.), написанном свободным литературным языком, отличным от языка официальных документов того времени, Ломоносов не только рисует колоритнейшую картину академического быта, но и сообщает ценные подробности об организации обучения в Академии наук, о постановке научной работы, высказывая убеждение в необходимости комплексного решения некоторых научных вопросов.

«Канцелярии Академии Наук известно,— писал Ломоносов 6 июня 1757 г.,— что многие академические служители живут от академии в отдалении,... что некоторые академические департаменты, как лаборатория, Ботанический сад, библиотека, дом университетской от главного корпуса стоят в разделении... Ученики, которые в Академии обучаются, а особливо в гимназии на академическом жалованье живут по разным местам у своих родителей или свойственников, и для того не токмо поздним приходом и отговоркою иногда притворною болезни много прогуливают, но и по домашним дурным примерам навыкают неприличным поведениям...

...И многие профессоры университетские для чтения лекций принуждены из квартир своих ходить через нарочитое расстояние... равно как и академические члены для делания опытов и для наблюдений, как физик, астроном, механик, анатомик для удаленных квартир не могут всегда удобно исправлять своей должности.

...А когда они друг от друга в опытах взаимной помощи требуют, то для разделения по разным в знатном разстоянии квартирам того иметь не могут.., а от всех вышеописанных великих неудобностей всегда происходить будут тяжкие препятствия в распространении наук в нашем отечестве, ежели оные неудобности отвращены не будут.

От всех сих вредных наукам и отечеству неудобностей избавить ничем невозможно, как только соединением всех академических департаментов в один корпус и всех служителей в одно здание, по примеру шляхетского корпуса» (Там же.)

Интересно, что в этом же «представлении» Ломоносов предлагал и реальные меры для осуществления академического комплекса «без ущербу казны... и без отягощения народного» ( Там же, л. 120 (об.)). Для этого он собирался устроить при Академии собственные кирпичные заводы и лесопилки, которые должны были не только снабжать материалами академическое строительство, но и работать на продажу, обеспечивая Академии наук прочный доход.

Предложение Ломоносова «о соединении академических департаментов» было принято призидентом Академии наук К. F. Разумовским. В течение двух последующих лет Ломоносов принимал активное участие в разработке проекта, который осуществлял тогдашний академический архитектор И. Я. Шумахер. О том, что участие Ломоносова было отнюдь не номинальным, можно судить не только по составу строений в новом академическом комплексе, но и по тому, что он находил время для того, чтобы тщательно вычислить объем предстоящих работ, внося существенные поправки в смету Шумахера, составленную весьма приблизительно. Это видно по собственноручному счету, составленному Ломоносовым в декабре 1758 Р., при передаче готового проекта в Канцелярию Академии наук;

«Напоминание о счете г-на архитектора Шумахера.

1. F-н архитектор Шумахер оценил строение корпуса АВ в 17480, что и я за самую справедливую оценку признаю. А что он протчие шесть корпусов оценил потому ж, и то весьма излишно.

2. Ибо четыре корпуса GH по кубическому исчислению величиною вполовину против первого следовательно сумму на них положить должно половинную по 8740, а начесть 34960.

3. Два корпуса KL, MN меньше боковых семою долею, и потому пойдет на них 14940.

4. Внутренние 4 строения положены также очень дорого и, применяясь к строению своих служеб равной вышины и нахожу сажен по 100 и как сии четыре корпуса простираются на 140 сажен, то 14000 довольным быть почитаю.

Итак корпус главный . ................ .17480

четыре боковые.................. . . 34960

два задние......................14940

внутренние четыре...................14000

протчее согласное г-ном Шумахером ......., . 8000

Всего...88980

Из этой сметы Ломоносова становится приблизительно ясным состав проекта, масштабы комплекса и соотношение между отдельными зданиями.

Сведения дополняются также достаточно подробным описанием, приложенным к «представлению» Ломоносова от 7 декабря 1758 г. Это описание раскрывает назначение каждого здания, входящего в новый комплекс, причем позволяет судить не только о его характере, но и о структуре Академии наук, существовавшей в 1759 г. Важность этого документа (Там же, л. 121—122.) заставляет привести его здесь целиком!

«А. В. Корпус первой главного академического строения, в котором церковь, канцелярия Академии Наук, университетские департаменты

1. Церковь.

2. Олтарь.

3. Сени.

4. Крыльцо.

5. Канцелярия с комиссарскою и другими департаментами.

6. Зал академических собраний купно с департаментами физическими.

Под церковью большая авдитория университетская.

Под конференцию две малые авдитории, географический департамент и Российское собрание.

Под канцеляриею классы.

С. Д. Второй корпус главного академического строения, в котором библиотека, кунсткамера и обсерватория по-прежнему.

Е. Г. Третий корпус главного академического строения в нем Академия Художеств в середине зал собрания Академии Художеств. Под ним книжная лавка, протчие части верхнего яруса на рисовальные, грыдоровальные и другие художества, нижнего на Типографию.

G. Н. Четыре боковые корпуса в которых 144 покоя для житья профессорам, адъюнктам, учителям и другим ученым людям. Сверх того, теплые погреба употребить для нижних академических служителей.

К. L. Корпус гимназической, состоящий из 18 покоев для житья гимназистов в верхнем ярусе. В нижнем гимназической лазарет.

М. N. Корпус университетской, состоящий из 18 покоев для студентов в верхнем ярусе. В нижнем ярусе университетской лазарет...

О. Р. Два корпуса, в коих службы для профессоров.

R. S. Покой для самых нужных мастеровых людей.

J. V. Оранжерея.

X. Лаборатория и театр анатомической.

V. Двои переходы.

Z. Место для поставления в саду статуи Ея императорского величества.

W. Два зала столовыя для студентов и гимназистов, в низу поварные и пекарные».

Как видно из описания, этот проект был разработан несравнимо детальнее и шире, чем рассмотренные выше проекты 1730-х годов, носившие более отвлеченный и общий характер. Вместе с тем анализ документов позволяет предположить, что проекты 1730-х годов оказали несомненное воздействие на архитектора Шумахера, воплощавшего в 1757—1759 гг. идеи М. В. Ломоносова. Прежде всего, И. Я. Шумахер по долгу службы должен был знать эти проекты, хранившиеся в Академии наук. Кроме того, он сам разрабатывал один из них, правда, менее тщательно и продуманно, чем сделал это под воздействием Ломоносова почти через двадцать лет.

Во всяком случае планировочные идеи, заложенные в проектах 1730-х годов более или менее явственно читаются в этом новом проекте. В описании проекта нигде прямо не указывается, на каком конкретном участке должен был располагаться новый академический комплекс. Не имея проекта в натуре, нельзя безоговорочно утверждать, что он должен был оставаться на Стрелке Васильевского острова.

Однако в пользу этого говорят многие факты, прежде всего то, что в описании упомянут «второй корпус главного академического строения, в котором библиотека, кунсткамера и обсерватория по-прежнему» (курсив мой.— Е. Б.).

Исходя из сметы и описания проекта, можно заключать, что в основу его общей планировки был положен намеченный уже в 1730-х годах прием установки на набережной Невы трех главных корпусов, за которыми с внутренней стороны Стрелки должно было располагаться трапециевидное каре, состоящее из менее крупных служебных и жилых академических строений. Действительно, в этом случае «первый корпус главного академического строения» пришлось бы построить заново, что подтверждается и его описанием и данными сметы, «второй корпус главного академического строения»— Кунсткамера — сохранил бы свое прежнее назначение, а «третий корпус главного академического строения» был бы передан для размещения входившей в академический состав Академии художеств.

О справедливости такого предположения говорит и то, что «первый корпус» является в смете Шумахера и Ломоносова самым дорогостоящим (17480 руб.), а средства на строительство второго и третьего корпусов

(СД и ЕГ) вообще не предусмотрены, что указывает на их существование к моменту составления проекта. Исходя из этих данных и из сравнения их с предшествующими проектами 1730-х годов, можно составить примерную реконструкцию объемно-планировочного решения проекта Шумахера— Ломоносова.

Три основных здания должны были располагаться вдоль Невы, причем новое главное здание предусматривалось построить на участке между коллегиями и Кунсткамерой, симметрично со старым дворцом, и объединить все три здания двумя переходами. По бокам ограниченного ими участка в глубину Стрелки уходило по два жилых двухэтажных корпуса. Каре замыкалось гимназическим и студенческим «общежитиями», также двухэтажными. Таким образом, академические здания должны были ограничивать трапециевидный участок, на котором предполагалось разбить сад и разместить еще четыре корпуса — оранжерею, лабораторию, анатомический театр и т. д. Трудно судить, насколько органично этот комплекс МОР войти в застройку Стрелки Васильевского острова, но, судя по предполагаемой форме участка, он по конфигурации был близок к последним проектам 1730-х годов и, в частности, к варианту, предложенному проектом «Комиссии о строении». Во всяком случае такая форма участка была несравненно более приемлемой для застройки Стрелки, чем форма шестиугольника, предложенная в проекте Д. Валериани (Д.Валериани (1708—1762) — художник, декоратор и мастер перспективы, работавший в Академии наук. См. М. С. Коноплева. Театральный живописец Д.Валериани. М., 1948. Проект Д.Валериани впервые опубликован в кн.: Т. В. Станюкович. Указ, соч., стр. 131.), выполненном в те же годы.

Надо сказать, что с точки зрения функциональной продуманности проект Валериани также уступает проекту Шумахера—Ломоносова и носит более показной парадный характер. Несмотря на отмечавшееся в специальной литературе (Н.А.Евсина. Проекты учебных заведений в России XVIII века.— «Русское искусство XVIII века. Материалы и исследования». М., 1968, стр. 115.) сходство его в некоторых деталях с программой Ломоносова, думается, нет оснований связывать проект Д. Валериани с именем последнего, тем более что в документах, подписанных Ломоносовым, нигде не говорится о существовании другого проекта, кроме проекта Шумахера. Можно предположить лишь, что проект Шумахера был представлен Ломоносовым вместе с новым академическим регламентом на обсуждение академических профессоров и что Валериани, бывший в их числе, МОР составить свой встречный проект. При этом он исходил из сохранения лишь одного академического здания —«Дворца Прасковьи Федоровны», не пытаясь, подобно Шумахеру и Ломоносову, включить в композицию Кунсткамеру и придав комплексу форму, которая никак не «ложится» в реальное пространство Стрелки.

Интересно, что как в проекте Валериани, так и в проекте Шумахера предусматривается существование отдельного корпуса, предназначенного для так называемой Академии художеств, по академическому регламенту 1747 г. официально входившей в состав Академии наук. Между тем в год представления Ломоносовского проекта фактически уже существовала новая Академия художеств, еще не имевшая специального здания, но уже набиравшая первых учеников. По-видимому, в данном случае Ломоносов формально руководствовался регламентом Академии от 1747 F. и старался не отступать от него. Иначе трудно объяснить, почему столь убежденный противник существования Академии художеств в системе Академии наук (См. статью Е. Гавриловой в настоящем сборнике, стр. 66—75.) мог согласиться с отведением под ее нужды отдельного большого здания. Это может быть отчасти объяснено и уступкой Ломоносова академическому начальству с целью утверждения и осуществления выношенного им проекта, а также желанием изолировать Академию художеств в системе Академии наук, выделив ей специальное здание.

Трудно объяснимым является и другой факт — сотрудничество Ломоносова именно с И. Я. Шумахером, заведомо малоспособным архитектором (В статье «Архитекторы-иностранцы при Петре I» В. Ф. Шилков пишет, что «архитектурная малограмотность Шумахера была убедительно вскрыта Мичуриным и Ухтомским в их уничтожающих отзывах о его работе по перестройке Московского Арсенала в 1730-х годах». (В. Ф. Шилков. Архитекторы-иностранцы при Петре I.— «Русская архитектура первой половины XVIII века». М., 1964, стр. 166.)). То, что он был долгое время штатным архитектором Академии наук, еще ничего не объясняет. Известно, что именно в 1757—1758 pp. в Академии наук, в ее штате работал другой архитектор, признанный мастер русского барокко — С. И. Чевакинский, который восстанавливал здание Кунсткамеры, преподавал архитектуру и некоторое время заменял Шумахера в академических делах (Т.В.Станюкович сообщает, что работы по восстановлению здания Кунсткамеры, начатые в 1751 г., первоначально производились по проекту И. Я. Шумахера и «двигались крайне медленно. Строительная комиссия, в которую входил Ломоносов, добилась его увольнения «за нерадение» и передала руководство известному русскому архитектору Савве Чевакинскому», создавшему новый вариант проекта. Капитальные работы по восстановлению здания были закончены к осени 1758 г. (Т. В. Станюкович. Указ, соч., стр. 130). Из этого сообщения видно, что Ломоносов знал Чевакинского и предпочитал его Шумахеру. По-видимому, последний был просто навязан ему в соавторы Канцелярией Академии наук. Трудно допустить, что Ломоносов мог добровольно предпочесть И. Я. Шумахера. По-видимому, здесь также имела место уступка Канцелярии Академии наук и, в частности, ее правителю И. Д. Шумахеру, которому Ломоносов был фактически подчинен. Этот компромисс можно считать достаточно обоснованным, зная, в каких сложных условиях вынужден был работать Ломоносов.).

Такое сотрудничество несомненно должно было отрицательно отразиться на чисто художественных качествах проекта, ибо Шумахер никогда не стоял на уровне большой архитектуры. Кроме того, завершение этого проекта совпало с годами, когда на смену русскому барокко уже пришли новые идеи, и проект Шумахера по своему стилю не отвечал эстетическим требованиям 1760-х годов. Это могло стать и одной из причин того, что он не был утвержден и реализован.

Идеи Ломоносова, которые так и не были воплощены при его жизни, получили претворение и развитие лишь в последующие годы, когда созвучное миросозерцанию Ломоносова русское барокко уже уступило место новому стилю — классицизму.

Проектирование и осуществление зданий Академии наук на этом важнейшем этапе развития русского зодчества представляет собой самостоятельную тему для исследования. Здесь же хотелось подчеркнуть, что несмотря на стилистическое несходство этих двух этапов, в проектах конца XVIII — начала XIX в., касающихся планировки Стрелки и академических зданий, нередко встречаются и варьируются идеи, зарождавшиеся в скромных по форме и часто неумелых по исполнению проектах рядовых архитекторов первой половины XVIII столетия, а также в прогрессивном для своего времени плане «Комиссии о строении».

Отзвуки этих идей читаются и в осуществленной в начале XIX в. застройке Стрелки, и в планировке очень интересного, но мало изученного проекта А. Д. Захарова, работавшего над созданием академического комплекса на рубеже XIX в. Такая связь наглядно свидетельствует о той внутренней преемственности, которая объединяла архитекторов разных поколений, несмотря на принципиальные различия в их творческой манере. Она во многом способствовала художественному единству русской архитектуры, отразившись, в частности, и на формировании существующего ансамбля Стрелки Васильевского острова.

Е. И. Гаврилова