ДРЕВНЕРУССКОЕ ИСКУССТВО

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ БИОГРАФИИ И ТВОРЧЕСТВА АНДРЕЯ РУБЛЕВА

К сожалению, вопрос о мирских иконописцах древней Руси (до XVI века) совершенно не разработан. Но весьма вероятно, что,подобно ремесленникам других специальностей, обслуживавшим религиозные потребности общества, иконописцы в большинстве были также мирянами.

"Живописные мастерские, - пишет В. Н. Лазарев, - по-видимому, чаще всего находились при крупных княжеских дворах и монастырях (так называемое "вотчинное ремесло", зависевшее от князей, бояр и высшей церковной знати). Но, несомненно, существовали в городах и свободные мастерские, работавшие по нэ.йму" 17. "Было бы неверно думать,- продолжает он,- что художники древней Руси являлись исключительно лицами духовного звания. Из летописных свидетельств с несомненностью следует, что рядом с монахами живописью занимались и светские люди и что последние в количественном отношении преобладали" 18. К сожалению, масштабы статьи лишают нас какой бы то ни было возможности остановиться на этом большом и важном вопросе. Но мы полностью поддерживаем это положение В. Н. Лазарева.

Для избранной нами темы данный вывод ценен уже потому, что в общих чертах позволяет представить и обстановку в Москве на рубеже XIV-XV веков, существенно изменить представление о среде, в которой воспитывался молодой Рублев.

Да, несомненно, что миряне-иконописцы не были редкостью и среди москвичей. Так, М. Н. Тихомиров, относя по традиции большинство московских художников к черному и белому духовенству, считал тем не менее, что "неправильно было бы причислять всех видных иконописцев XIV-XV столетий к монахам. Прозвище "иконник" иногда просто определяет профессию, без приложения "чернец", "старец", "поп" и т. д. Оно чаще всего указывает на ремесленника и его ремесленную специальность"19. По-видимому, о таких вот ремесленниках-иконописцах идет речь в ряде актов Троице-Сергиева монастыря середины XV века 20.

Но нас интересуют не просто иконописцы, а мастера монументальной живописи. Для Московской Руси это была достаточно дефицитная профессия, и сама столица вынуждена была пользоваться услугами заезжих мастеров (Прохор с Городца, не говоря уже о Феофане Греке). Несомненно, однако, что Москва имела и своих стенописцев, причем, учитывая сказанное выше о московских монастырях, следует предполагать светский характер этих артелей. Может быть, мирских иконников собирал в 1425-1426 годах троицкий игумен Никон в помощь Андрею Рублеву и Даниилу Черному. Во всяком случае, выражение "и неких с ними" свидетельствует, что они были не из Андрониева,ибо итак ясно, что Андрей и Даниил прибыли с помощникамиг а стилистический анализ живописи иконостаса показал, что ряд художников работал в далекой от Рублева манере и, следовательно, никакого отношения к андрониевской дружине не имел. А тремя четвертями века раньше летописи сообщают о работе в столице сразу четырех стенописных артелей.

В 1344 году "греци, митрополичи письцы, Фегностовы" 21 расписали его кафедральный Успенский собор. В это же время русские мастера Захария, Дионисий,. Иосиф и Николай с дружиной приступают к украшению княжеского собора архангела Михаила, но справляются с заданием лишь в 1346 году, когда неизвестная нам артель завершает роспись церкви Иоанна Лествичника. Годом ранее другая дружина фрескистов, руководимая Гойтаном, Семеном и Иваном .подписывает Преображенский храм в монастыре Спаса на Бору.

Среди упомянутых здесь "старейших" мастеров-монументалистов по крайней мере один - Гойтан - может быть причислен к мирским ремесленникам, ибо назван не по христианскому имени, а по прозвищу 22. Причем, артель Гойтана, скорее всего, московская, поскольку ее руководители прошли выучку у греческих художников (В. Н. Лазарев полагает, что именно у мастеров митрополитаФеогноста 23). Что же касается Захарии, Дионисия, Иосифа и Николая, то Троицкий и близкие ему летописные своды определяют их очень четко: "русские писцы, князя великаго Семеновы Ивановича" 24. Весьма ценное указание. Перед нами, по-видимому, княжеские вотчинные или жалованные иконники, или, по выражению Карамзина, "российские придворные живописцы". Следовательно, уже в середине XIV века можно говорить о существовании великокняжеской иконописной мастерской, понимая под этим не определенное художественное направление и не корпорацию ремесленников, собранных под одной крышей, а группу мастеров различного социального положения, так или иначе зависимых от великого князя и постоянно работающих на него 25.

С 1358 года, которым датируется духовная грамота Ивана Ивановича Красного,. в завещаниях московских князей начинает фигурировать "икона золотом кована Парамшина дела" 26. Видимо, она была не единственным изделием московского зла-токузнеца Парамши (уменьшительное от "Парамон"?), сработанным для великого князя. Через сто лет, в 1461 году, в духовной Василия Темного значится уже "крест зол от Парамшиньский"27, а икона больше не упоминается. По каким причинам крест не попал в предыдущее завещание - неизвестно (может быть и так, что это работа одного из потомков мастера и мы имеем дело не с именем, а с прозвищным отчеством но попытка К. В. Базилевича отождествить крест с иконой необоснованна 28 Вероятно, последняя "истерялась" в годы феодальной войны, когда Дмитрий Шемяка захватил великокняжескую казну. Нужно сказать, что "святости", упоминаемые в. завещаниях московских государей, носили характер благословений и не исчерпывали богатства княжеской сокровищницы.

Не исключено, что Парамша был не только ювелиром, но и иконописцем (в таком сочетании не было ничего необычайного). Его икона, о которой сообщают духовные грамоты, везде, за иключением грамоты Ивана Красного, названа просто "иконой Парамшина дела" 29. Есть и некоторые данные о связях этого мастера с художниками.

17 В. Н. Лазарев. Древнерусские художники и методы их работы. "Древнерусское искусство XV - начала XVI века". М., 1963, стр. 8.
18 Там же, стр. 9.
19 М. Н. Тихомиров. Средневековая Москва в XIV-XV веках. М., 1957, стр. 78.
20 См. АСЭИ, т. I. М., 1952, № 183, 205, 206, 227, 266, 267, 525, 587.
21 М. Д, Приселков. Троицкая летопись. М.-Л., 1950, стр. 366.
22 Это не имя, а прозвище: "гайтан, или гойтан-шнурок, в особенности для тельного креста".- М. Н. Тихомиров. Средневековая Москва..., стр. 78.
23 В.Н.Лазарев. Древнерусские художники и методы их работы, стр. 10.
24 М.Д.Приселков. Троицкая летопись, стр. 366.
25 Вопрос о времени появления у московских князей собственных художников рассматривался в свое время Н. П. Лихачевым, пришедшим к выводу, что "учреждение института жалованных иконописцев надо отодвинуть в глубь XV столетия" ("Род иконописцев". СПб., 1908, стр. 5). Мы не знаем, каково было социальное положение стенописных мастеров Симеона Гордого. Налицо только самый факт их существования, позволяющий перенести намеченный Лихачевым рубеж на столетие раньше.
26 "Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв.". М.- Л., 1950, стр. 16, 18.
27 Там же, стр 197. В духовной Ивана III 1504 года - "крест золот Парамшина дела" (там же, стр. 362).
28 См. К. В. Базилевич. Имущество московских князей в XIV-XVI вв.- "Труды ГИМ", вып. 3. М., 1926, стр. 4-5. Мнение Базилевича принято Л. В. Черепниным в кн. "Духовные и договорные грамоты..." (далее ДДГ), стр. 36, 56, 59, 61.
29 ДДГ, стр. 36, 56, 59, 61.