ДРЕВНЕРУССКОЕ ИСКУССТВО

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ БИОГРАФИИ И ТВОРЧЕСТВА АНДРЕЯ РУБЛЕВА

Хотя икона и крест, связываемые с именем Парамши, известны нам по духовным великих князей и в числе самых дорогих реликвий наследовались старшим сыном,. М. Н. Тихомиров склонен был считать Парамшу митрополичьим ремесленником. Основанием к такому заключению послужили грамоты по спорному делу о пожнях "у Парашинские перегороды Иконницкой земли" в Костромском уезде, завершившемуся в 1498 году. Пожни были признаны митрополичьими. Здесь упоминаются "Парашино" и "Парашинская земля". "Необычное соединение "Иконниче" вместе с "Парашиным" напоминает о Парамше в завещаниях великих князей XIV века,- резюмирует М. Н. Тихомиров.- Парамша, видимо, работал при митрополичьем дворе, получил во владение землю в Костромском уезде, за которой по традиции сохранилось название ее владельца (Парамшинские земли), показывавшие ее принадлежность митрополичьему иконнику ("Иконниче")" 30.

Хотя между именем "Парам а" и названием "Парашино" нет полного сходства,. мы считаем гипотезу М. Н. Тихомирова о происхождении второго от первого весьма основательной. Но, причислив Парамшу к митрополичьим иконникам, он допустил очевидную ошибку. Как явствует из дела, спорной была только "земля Иконниче". Что же касается "Парашинской земли", то ее принадлежность к владениям великого-князя ни у кого сомнений не вызывала: "И Яким мельник с товарищи (свидетели митрополичьего посельского Вани.- В. П.] повели от речки от Сендеги да по речке по Шошкишу вверх, да от речки от Шошкиша поворотили направо Парашинского перегородою... а ркучи старожильци Ванины: с правою, господине, сторону земля великого князя Парашинская" 31. Следовательно, если связывать "Парашинскую землю" с Парамшой, то несомненно, что последний был златокузнецом великого князя и, можно думать, не единственным, судя по упоминаемым в тех же духовных золотым поясом "Макарова" и "Шишкина дела" 32.

Сложнее вопрос о "земле Иконниче". Если митрополичий посельский и правильно выиграл дело, то все же "Пречистой в дом" она досталась сравнительно недавно, "лет пятьдесят без лета" (ок. 1449 года), по словам одного из свидетелей, когда некий Иван Федорович (боярин в. кн. Василия I Иван Федорович Кошкин) купил ее у какого-то Михаила. Митрополичьи "старожильцы" утверждали также, что в "данных книгах" писца Даниила Ивановича (Подольского) спорная земля была писана до этого боярской, а не великокняжеской. Противная сторона стояла сначала на том, что "земля Иконниче", а потом только "лузи" вместе с "Парашинской землей" принадлежат великому князю. Разобраться в этой темной истории невозможно. Но можно предполагать, что владения великокняжеского ювелира и иконника Парамши соседствовали с землями других великокняжеских или боярских иконописцев.

Оценивая художественную жизнь Москвы середины XIV века, В. Н. Лазарев отмечает борьбу "двух направлений, которые существовали уже в московском искусстве первой половины столетия: местного, более самобытного, но в то же время и более архаического, по-видимому, связанного с посадскими и крестьянскими кругами, и византинизирующего, поддержанного великокняжеским двором и церковью"33. Реально эти направления должны быть сопоставлены, в частности, с деятельностью княжеских и городских художников.

Впрочем, в первые времена своего существования мастерская при великокняжеском дворе предстает носительницей как раз архаического местного стиля, ибо "писцами великого князя" названы только живописцы артели Захарии. Но Лазарев прав в смысле определения эволюции мастеров этого круга.

Мы не случайно так подробно остановились на деятельности художников великокняжеского двора. В конце XIV века, когда происходит становление Рублева как стенописца, именно они являются законодателями мод в области монументальной живописи.

Прослеживая развитие каменного храмового строительства в Московском княжестве этого времени и подчеркивая руководящую роль великого князя и церкви, Н. Н. Воронин не делает одного существенного уточнения - в первую очередь это строительство обязано инициативе московского княжеского дома.

Не менее показателен тот факт, что все возведенные князьями храмы один за другим расписываются. Причем стенописные работы проводятся с такой же неуклонной последовательностью, как и самое строительство. В этой планомерности художественных работ конца XIV - начала XV века их важное отличие от аналогичных мероприятий Симеона Гордого. Тогда княжеские храмы расписывались почти одновременно, и эта эпизодичность и единовременность вложения средств предполагали использование разнообразных по происхождению артелей. Теперь, и привлекая временами художников со стороны, логично было опираться на одну постоянную дружину, естественно закреплявшуюся в процессе работ за великокняжеским двором, что мы и видим в данном случае. Во главе этой придворной дружины встал Феофан Грек.

Все, что мы знаем о московском периоде творчества Феофана (а знаем мы благодаря Епифанию не так уж мало), связывает художника с княжеским домом и в первую очередь с великим князем. С другой стороны, совершенно неизвестны его работы, выполненные по заказам митрополита или монастырей. Вывод отсюда может быть единственный: Феофан - мастер великокняжеский 34. Следовательно, и "московская мастерская Феофана Грека", деятельность которой прослеживает В. Н. Лазарев,- это мастерская великокняжеская.

Феофан писал, окруженный плотным кольцом почитателей и любопытных. Здесь были и его коллеги, и ученики из дворцовой мастерской, и посадские ремесленники, стекавшиеся со всей Москвы взглянуть на работу заморского изографа в надежде что-либо перенять. Вот в этой пестрой толпе мастеров, хорошо друг друга знавших, в среде княжеских иконников, и нужно искать молодого Рублева.

Как и у Феофана, все известные монументальные работы Рублева, за исключением двух самых последних его росписей, были выполнены по заказам московских князей. Правда, в 1405 году Рублев уже монах, но нужно думать, что его участие в мероприятиях великого князя в это и последующее время основывается на прежней службе. Состав княжеских слуг и ремесленников был светским, и отдельные духовные лица появлялись здесь лишь эпизодически.

30 М. Н. Тихомиров. Средневековая Москва..., стр. 73.
31 АФЗХ, т. I, стр. 231.
32 ДДГ, стр. 36.
33 В. Н.Лазарев. Живопись и скульптура великокняжеской Москвы, стр. 82.
34 Ср. В.И.Антонова. О Феофане Греке в Коломне, Переславле-3алеском и Серпухове. "ГТГ. Материалы и исследования", т. II. М., 1958, стр. 25 (Феофан - "придворный художник князя Василия Дмитриевича").